Читаем Петер Каменцинд. Под колесом. Гертруда. Росхальде полностью

Поезд подошел и остановился, они сели в вагон, директор помахал рукой, отец закурил сигару, внизу в долине исчезли город и река. Поездка для обоих была пыткой.

В Штутгарте отец вдруг ожил, повеселел, стал общительным и светским; его воодушевило блаженство провинциала, который на несколько дней приехал в столичный город. Ханс, напротив, притих и оробел, глубокое уныние овладело им при виде города; незнакомые лица, спесиво высокие, фасонистые дома, длинные, утомительные дороги, конки и уличный шум пугали его, причиняли боль. Остановились они у тетушки, где мальчика вконец подавили чужие комнаты, тетушкины приветливость и говорливость, долгое праздное рассиживание и непрестанные отцовские ободрения. Чужой и потерянный сидел он в комнате и, глядя на непривычное окружение, на тетушку и ее городской наряд, на обои с крупным узором, на напольные часы, картины на стене или в окно на шумную улицу, чувствовал себя совершенно обманутым, и тогда ему казалось, будто он уже целую вечность вдали от дома и успел начисто позабыть все с таким трудом выученное. После полудня он хотел еще раз повторить греческие частицы, но тетушка предложила прогуляться. На миг перед внутренним взором Ханса возникли зеленые луга и шелестящий листвою лес, и он радостно согласился. Однако очень скоро заметил, что и прогулка здесь, в большом городе, удовольствие совсем иного рода, нежели дома.

Они с тетушкой вышли на прогулку вдвоем, так как папенька отправился в город с визитами. Уже на лестнице начались неприятности. Во втором этаже им встретилась толстая, с виду чванливая дама, перед которой тетушка сделала книксен, дама же с огромной словоохотливостью немедля принялась болтать. Задержка продолжалась больше четверти часа. Ханс стоял рядом, прижатый к лестничным перилам, собачонка дамы обнюхивала его и ворчала, а он смутно понимал, что речь идет и о нем, ибо незнакомая толстуха несколько раз сквозь пенсне оглядела его с головы до ног. Едва они очутились на улице, как тетушка зашла в какую-то лавку и вышла оттуда далеко не сразу. Ханс тем временем робко стоял на тротуаре, прохожие толкали его из стороны в сторону, уличные мальчишки осыпали насмешками. Наконец тетушка вернулась и вручила ему плитку шоколада, а он вежливо поблагодарил, хоть и не любил шоколад. На ближайшем углу они сели на конку и под неумолчные звонки долго катили в переполненном вагоне по улицам, пока наконец не добрались до большого проспекта и сада. Там струился фонтан, цвели окаймленные заборчиками декоративные клумбы, в искусственном прудике плавали золотые рыбки. Они с тетушкой расхаживали взад-вперед, вправо-влево и по кругу в толпе гуляющих и видели множество лиц, элегантных и прочих нарядов, велосипедов, инвалидных кресел и детских колясок, слышали гул голосов, вдыхали жаркий пыльный воздух. Под конец оба сели на скамейку рядом с другими людьми. До сих пор тетушка говорила почти без остановки, теперь же вздохнула, ласково улыбнулась мальчику и предложила съесть шоколадку. Ему не хотелось.

– Господи, неужели стесняешься? Кушай, кушай!

Он достал шоколадку, некоторое время теребил серебряную обертку и в конце концов откусил крохотный кусочек. Он не любил шоколад, но боялся сказать об этом тетушке и с отвращением сосал откушенный кусочек, а тетушка между тем углядела в толпе знакомого и устремилась туда.

– Сиди здесь, я сейчас вернусь.

Ханс облегченно вздохнул и, пользуясь случаем, зашвырнул шоколадку подальше в траву. После чего сидел, легонько болтая ногами, смотрел на множество людей и чувствовал себя несчастным. В конце концов, он снова начал повторять неправильные глаголы и до смерти испугался, что почти ничего не помнит. Все начисто забыл! А завтра земельный экзамен!

Вернулась тетушка, которая успела разузнать, что в этом году претендентов на экзамене сто восемнадцать человек. Но пройдут только тридцать шесть. Душа у мальчугана окончательно ушла в пятки, и на обратном пути он не говорил ни слова. Дома у него разболелась голова, есть он опять не хотел и до того пал духом, что отец изрядно его выбранил и даже тетушка сочла несносным. Ночью он спал тяжелым глубоким сном, терзаясь жуткими кошмарами. Он видел себя и сто семнадцать сотоварищей на экзамене, экзаменатор походил то на пастора из родного городка, то на тетушку и громоздил перед ним горы шоколада, которые ему надлежало съесть. Он ел, заливаясь слезами, и видел, как остальные один за другим встают и исчезают за маленькой дверкой. Все съели свою гору, а его гора росла прямо на глазах, завалила весь стол и скамью, словно намереваясь задушить его.

Утром, когда Ханс пил кофе, не сводя глаз с часов, чтобы не опоздать на экзамен, многие в родном городке вспоминали о нем. Прежде всего сапожник Флайг; перед утренним супом мастер прочитал молитву – семейство вкупе с подмастерьями и двумя учениками стояло вокруг стола – и нынче присовокупил к ней такие слова:

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека классики

Море исчезающих времен
Море исчезающих времен

Все рассказы Габриэля Гарсиа Маркеса в одной книге!Полное собрание малой прозы выдающегося мастера!От ранних литературных опытов в сборнике «Глаза голубой собаки» – таких, как «Третье смирение», «Диалог с зеркалом» и «Тот, кто ворошит эти розы», – до шедевров магического реализма в сборниках «Похороны Великой Мамы», «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабушке» и поэтичных историй в «Двенадцати рассказах-странниках».Маркес работал в самых разных литературных направлениях, однако именно рассказы в стиле магического реализма стали своеобразной визитной карточкой писателя. Среди них – «Море исчезающих времен», «Последнее плавание корабля-призрака», «Постоянство смерти и любовь» – истинные жемчужины творческого наследия великого прозаика.

Габриэль Гарсиа Маркес , Габриэль Гарсия Маркес

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Прочее / Современная проза / Зарубежная классика
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула».Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение».Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники».И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город.Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества. Однако все они – написанные в период, когда – в его дружбе и соперничестве с Сартром – рождалась и философия, и литература французского экзистенциализма, – отмечены печатью гениальности Камю.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Альбер Камю

Драматургия / Классическая проза ХX века / Зарубежная драматургия

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука