Первый человек в Риме

— Без сомнения, — сказал Сулла.

— Тогда нам лучше этим летом вступить с ними в последнее сражение и покончить — и с войной, и с ними. Почти пятнадцать лет Рим живет под нависшей над ним тенью германцев. Я не смогу засыпать спокойно, если моя последняя мысль перед сном будет о полумиллионе германцев, бродящих по Европе в поисках Элизиума, который они оставили где-то к северу от Рена. Миграция германцев должна быть окончательно остановлена. И единственный способ это сделать — оружием.

— Согласен, — сказал Сулла.

— Я тоже, — кивнул Серторий.

— У тебя есть где-нибудь ребенок от кимбрийки? — спросил Марий Сертория.

— Есть.

— Ты знаешь, где?

— Да.

— Хорошо. После того как все закончится, можешь отвезти ребенка и мать, куда захочешь, даже в Рим.

— Спасибо, Гай Марий. Я отошлю их в Верхнюю Испанию, — сказал Серторий, улыбаясь.

Марий удивился:

— В Испанию? Почему в Испанию?

— Мне там понравилось, когда я учился быть варваром. Племя, в котором я жил, присмотрит за моей германской семьей.

— Хорошо! А теперь, друзья, посмотрим, как нам навязать кимбрам сражение.

И Марий решился на сражение. Был назначен день — последний день июля. Он был назначен официально, на встрече Мария и Бойорикса. Ибо Марий был не единственным, кому надоели годы нерешительности. Бойорикс тоже желал, чтобы это поскорее кончилось.

— Победителю достанется Италия, — сказал Бойорикс.

— Победителю достанется весь мир, — уточнил Марий.

Как и при Аквах Сестиевых, Марий сражался пехотой. Его малочисленная кавалерия защищала два массивных крыла пехоты. Они состояли из его собственных войск, которые находились в Заальпийской Галлии. Между ними Марий поставил Катула Цезаря и его двадцать четыре тысячи еще не очень опытных легионеров. Ветераны на флангах будут их поддерживать, вселять в них уверенность. Сам Марий командовал левым крылом, Сулла — правым, а Катул Цезарь — центром.

Сражение начала пятнадцатитысячная кавалерия кимбров, великолепно одетая и вооруженная, на огромных северных конях, а не на маленьких галльских лошадках. На каждом великане-варваре — высокий шлем в виде головы мифического чудовища с раскрытой пастью и огромными прямыми перьями по бокам, что еще больше увеличивало рост всадника. Грудь прикрыта железной пластиной, на руке — круглый белый щит. Вооружение германцев составляли длинные мечи и тяжелые копья.

Всадники ехали по четверо в ряд, растянувшись почти на четыре мили. За ними шла пехота. Когда они бросились в атаку, то повернули вдруг вправо и увлекли за собой римлян. Они старались потеснить римлян как можно ближе к их левому флангу, чтобы пехота кимбров могла обойти фланг Суллы и напасть на римлян сзади.

Легионы так стремились схватиться с врагом, что план германцев почти удался. Тогда Марий остановил свои войска и принял главный удар кавалерии на себя, предоставив Сулле отбить первую атаку пехоты кимбров. Катул Цезарь в центре сражался и с теми, и с другими.

Подготовленность, натренированность римлян, их хитрость дали возможность римлянам победить при Верцеллах. Марий начал сражение до полудня, и таким образом войска его были обращены лицом на запад. Утреннее солнце светило в глаза кимбрам, которым это, разумеется, мешало. Привыкшие к более прохладному климату и позавтракав, как обычно, очень плотно — мясом, они сражались с римлянами под безоблачным небом и в удушающей пыли. Для легионеров такое неудобство было мелочью, но германцы чувствовали себя, как в раскаленной печке. Они падали тысячами. От жары у них пересыхало в горле, снаряжение горело на теле, точно пропитанная ядом рубашка Геркулеса. Шлемы раскалились, мечи сделались неподъемными.

К полудню войска кимбров уже не было. Восемьдесят тысяч их пали на поле боя, включая и Бойорикса. Остальные убежали к повозкам — предупредить женщин и детей и перевезти все, что можно, через Альпы. Но пятьдесят тысяч повозок нельзя увезти быстро. Да и полмиллиона голов скота и лошадей собрать за час-два невозможно. Те, кто находился ближе всех к альпийским перевалам «Прощание Салассов», — спаслись. Остальным не удалось. Многие женщины, отвергая самую мысль о плене, убивали себя и детей, а некоторые даже разили убегавших воинов. И все равно после этой битвы в рабство были проданы шестьдесят тысяч женщин и детей и двадцать тысяч воинов.

Тем, кто ушли за перевал «Прощание Салассов» в Заальпийскую Галлию, пришлось иметь дело с кельтами. Аллоброги с большим удовольствием атаковали разбитых германцев. Может быть, тысячи две кимбров наконец воссоединились с теми шестью тысячами воинов, что оставались среди атуатуков. И там, где в реку Моза впадала Сабис, последние остатки великого кочевья осели навсегда и со временем стали называть себя атуатуками. Только огромные богатства их предков напоминали им о том, что некогда они были грозным германским племенем, насчитывающим более семисот пятидесяти тысяч человек. Но сокровищами они больше не распоряжались, лишь охраняли их от римлян.