Первый человек в Риме

— Твой управляющий пришел ко мне вчера, когда ты не вернулся домой, и спросил, что ему делать. Услышав от него всю историю, я нанял гладиаторов и отправился с ними к Геркулесу Атланту. Мы обнаружили там следы настоящей бойни. По какой-то причине Геркулес Атлант превратил в щепки всю мебель, кулаками пробил в стенах огромные дыры. Он так напугал других жильцов, что они все разбежались. Сам он лежал посреди комнаты — мертвый. Я лично считаю, что у него случилось кровоизлияние в мозг, и он от боли сошел с ума. Или же, возможно, кто-то отравил его. — Выражение брезгливости появилось на лице Цезаря и тотчас исчезло. — Умирая, он учинил этот разгром. Думаю, что первыми его обнаружили слуги, но они исчезли до моего прихода. Поскольку мы не нашли никаких денег, думаю, слуги забрали все, что смогли, и убежали. Ведь ты заплатил ему за выступление?

Сулла закрыл глаза. Притворяться усталым ему не требовалось.

— Я заплатил ему заранее, Гай Юлий, поэтому не могу сказать, были ли у него в доме деньги.

Цезарь поднялся.

— Я сделал все, что мог. — Он сурово посмотрел на неподвижно простертую фигуру. Суровость эта пропала втуне — глаза Суллы были закрыты. — Мне искренне жаль тебя, Луций Корнелий, — добавил Цезарь. — Но так продолжаться больше не может. Дочь моя довела себя почти до смерти из-за своей детской привязанности к тебе. Даже сейчас она еще не оправилась. Ты доставляешь массу неудобств соседям, хотя, надо отдать тебе должное, ты не поощрял мою дочь. И если быть справедливым, я признаю, что она сама доставляла тебе неудобства. Словом, я пришел к выводу, что тебе лучше жить где-нибудь подальше отсюда. Я послал письмо твоей мачехе в Цирцеи, чтобы она знала о том, что здесь произошло. Я также написал ей, что она уже давно надоела своим соседям, и ей следовало бы перебраться в другое место. Здесь живут тихие люди. Мне не хотелось бы подавать жалобу городскому претору с просьбой защитить наши права на покой, тишину и физическое здоровье. Но как бы ни было это неприятно для меня, я готов подать такую жалобу, если буду вынужден это сделать, Луций Корнелий. С меня достаточно. Остальные соседи со мной согласны.

Сулла не шевельнулся, не открыл глаз. Цезарь стоял, раздумывая, дошел ли до Суллы смысл сказанного, и вдруг услышал храп. Тогда Цезарь повернулся и вышел.

* * *

Вести из Цирцей первым получил Сулла, а не Гай Юлий Цезарь. На следующий день прибыл посыльный с письмом от управляющего Клитумны в Цирцеях. В письме говорилось, что тело госпожи найдено у подножия утеса, на границе ее усадьбы. При падении госпожа сломала шею, но ничего подозрительного найдено поблизости не было. Как Сулле хорошо известно, сообщал в письме управляющий, последнее время госпожа Клитумна находилась в крайне подавленном состоянии.

Сулла спустил ноги на пол и встал с постели.

— Приготовьте мне ванну и свежую тогу, — приказал он.

Маленькая рана на лбу благополучно заживала, но края оставались еще лиловато-синими и припухшими. Кроме этого, ничто больше не напоминало о его вчерашнем состоянии.

— Пошли за Гаем Юлием Цезарем, — велел он Ямусу, когда оделся.

Сулла очень хорошо понимал, что все его будущее зависит от предстоящего разговора. Благодарение богам за то, что Скилакс увел Метробия с пирушки, хотя тот и протестовал, непременно желая остаться и узнать, что же случилось с его любимым Суллой. Воистину, его удача в самом зените! Присутствие Метробия в доме Клитумны в тот час, когда обеспокоенный Ямус позвал туда Гая Юлия Цезаря, могло погубить Суллу навсегда. Нет, Цезарь никогда не проклянет Суллу, основываясь только на слухах. Но вот если он увидит собственными глазами… Отныне дорога в этот дом Метробию заказана. «Я иду по самому краю обрыва, — сказал себе Сулла, — и пора остановиться». Стих, Никополис, Клитумна. Сулла улыбнулся. Да, теперь он мог остановиться.

Перед Цезарем предстал истинный римский патриций, с головы до пят. Узкая всадническая полоса на правом плече белоснежной туники. Великолепные волосы подстрижены и уложены. Мужествен, красив.

— Я прошу меня извинить за то, что опять вынужден принимать тебя здесь, Гай Юлий, — сказал Сулла и протянул Цезарю маленький свиток. — Это только что пришло из Цирцей. Я подумал, что тебе нужно с этим немедленно ознакомиться.

С ничего не выражающим лицом Цезарь медленно читал, шевеля губами, еле слышно произнося слова. Затем отложил письмо.

— Вот и третья смерть, — произнес Цезарь, явно удовлетворенный этим обстоятельством. — Твое семейство катастрофически уменьшилось, Луций Корнелий. Прошу, прими мои соболезнования.

— Полагаю, ты составлял завещание Клитумны, — сказал Сулла, держа спину прямо. — Иначе, уверяю, я не посмел бы снова тебя потревожить.

— Да, я несколько раз переделывал завещание по ее просьбе. Последний раз это было после смерти Никополис. — Красивое лицо, голубые глаза — все в Цезаре было намеренно нейтрально. Сейчас он представлял закон. — Я хотел бы, чтобы ты рассказал мне, Луций Корнелий, какие чувства ты испытывал к своей мачехе.