Первый человек в Риме

– А у тебя нет выбора, – ласково возразил Марий. – Они вообразили, будто уже победили меня, да? Дорогой старина Метелл Свин Нумидийский и его друзья – и твои друзья, кстати! Так вот, вам никогда не удастся победить меня. Никому из вас!

– Сенат утвердил два триумфа – и будут два триумфа! – крикнул Катул Цезарь, весь дрожа.

– Конечно, ты можешь настаивать. Но это же некрасиво, ведь так? Выбирай. Или мы с тобою вместе отмечаем один триумф, или ты будешь выглядеть как один огромный дурак. Вот так-то.

Вот так и было. Письмо Мария ушло в сенат, и был назначен один триумф на первое декабря.

Катул Цезарь поспешил взять реванш. Он направил в сенат жалобу. Консул Гай Марий узурпировал прерогативу сената и народа Рима и утвердил гражданские права тысячи вспомогательных солдат из Камерина, что в Пицене, прямо на поле боя в Верцеллах. Гай Марий также превысил консульские полномочия, писал далее Катул Цезарь, объявив, что он, Марий, основывает колонию римских ветеранов-легионеров в небольшом городе Эпоредии в Италийской Галлии. Чуть ниже в письме говорилось следующее:

Гай Марий образовал эту незаконную колонию, чтобы наложить руку на золото, которое добывается со дна Большой Дурии в Эпоредии. Проконсул Квинт Лутаций Катул желает также отметить, что это он победил при Верцеллах, а не Гай Марий. В качестве доказательства он предоставляет тридцать пять захваченных германских штандартов, находящихся у него на хранении, в то время как у Гая Мария их только два. Как победитель при Верцеллах, он требует, чтобы все пленные были проданы в рабство. Гай Марий настаивает, чтобы в рабство была обращена лишь третья часть пленных.

В ответ Марий ознакомил с письмом Катула Цезаря солдат своей армии и солдат армии Катула Цезаря. К письму была приложена краткая записка от самого Мария, в которой говорилось, что деньги, вырученные от продажи всех кимвров, взятых в плен после сражения при Верцеллах, были поделены. Третья часть, которую по праву он потребовал себе, была отдана войску Квинта Лутация Катула. Его собственная армия уже получила деньги, вырученные от продажи пленных тевтонов после сражения при Аквах-Секстиевых, и он, Гай Марий, не хотел, чтобы армия Катула Цезаря почувствовала себя обделенной. Поскольку он, Гай Марий, понимал, что Квинт Лутаций – впрочем, по праву – оставит деньги от продажи своей доли кимвров себе.

Главция прочитал оба письма на Форуме, и народ смеялся до колик. Никто уже не сомневался, кто был истинный победитель и кто заботился о войсках больше, чем о самом себе.

– Пора прекращать эту кампанию по принижению заслуг Гая Мария, – сказал Скавр, принцепс сената, Метеллу Нумидийскому. – Иначе тебя опять побьют. И тебе лучше написать об этом Квинту Лутацию. Нравится нам это или нет, Гай Марий – Первый Человек в Риме. Это он победитель германцев, и весь Рим знает это. Он герой, народный полубог. Только попытайся свалить его – и город объединится, чтобы свалить тебя, Квинт Цецилий.

– Да пошел он, этот народ! – воскликнул Метелл Нумидийский.

Его нервы и так были напряжены до предела с тех пор, как в его доме поселилась распутная сестра – Метелла Кальва. Она постоянно меняла любовников, выбирая их из самых низов.

– Мы можем поступить по-другому, – посоветовал Скавр. – Во-первых, ты снова можешь выставить свою кандидатуру на консула. Уже десять лет, как ты не был консулом. Уверен, что Гай Марий снова захочет баллотироваться. Будет замечательно, если его шестой срок будет омрачен соседством враждебного к нему коллеги!

– Когда же мы наконец избавимся от этой неизлечимой болячки?! – воскликнул в отчаянии Метелл.

– Надеюсь, это продлится недолго, – отозвался Скавр, явно спокойный. – От силы год. Не думаю, что больше.

– Сомневаюсь.

– Нет-нет, Квинт Цецилий, ты слишком легко сдаешься! Ты, как и Квинт Лутаций, позволяешь ненависти брать над тобой верх. Думай! Сколько времени за все эти пять лет Гай Марий провел в Риме?

– Считаные дни. Но при чем тут это?

– При всем, Квинт Цецилий! Гай Марий не политик, хотя ум у него острый. Он солдат и организатор. Уверяю тебя, он не преуспеет в комиции и в курии и его влияние постепенно сойдет на нет. Мы не позволим ему преуспеть! Мы загоним его, как быка, мы вонзим зубы в его плоть – и уже не отпустим. И мы свалим его. Подожди – и увидишь, – очень уверенно заключил Скавр.

Воображая эти столь приятные перспективы, Метелл улыбнулся:

– Понимаю. Я буду баллотироваться в консулы.