Первый человек в Риме

Весной, перед сражением при Аквах-Секстиевых, Цезарь совершил молниеносное путешествие через Альпы с донесением для Рима. Его краткий визит закончился для Аврелии новой беременностью. В феврале она родила вторую девочку – опять у себя дома и опять с помощью лишь местной повитухи и Кардиксы. На этот раз Аврелия уже знала, что молока у нее не будет. И вторую маленькую Юлию, которая потом всю жизнь будет недовольна приставшим к ней детским прозвищем Ю-ю, немедленно приложили к дюжине сосков, рассеянных по разным этажам инсулы.

«Это очень хорошо, – писал Цезарь в ответ на письмо Аврелии, в котором она сообщала о рождении Ю-ю. – У нас теперь есть две Юлии, как и положено по традиции. На этом мы можем производство девочек прекратить. При следующих поездках с донесениями в Рим начнем делать мальчиков Юлиев».

Ее мать Рутилия сказала нечто похожее, желая утешить Аврелию по поводу рождения двух девочек подряд.

– Могла бы заранее догадаться, что бросаешь слова на ветер, – сказал ей довольный Котта.

– Да, но!.. – раздраженно воскликнула Рутилия. – Честное слово, Марк Аврелий, дочь меня поражает! Когда я попыталась утешить ее, она удивленно вскинула брови и сказала, что ей абсолютно все равно, какого пола у нее дети, лишь бы они все были здоровы!

– Но она же замечательная мать! – возразил Котта. – Те из нас, кто может прокормить детей, уже не подкидывают новорожденных девочек, как это делали четыреста-пятьсот лет назад. Всегда лучше, когда мать рада рождению девочек…

– Конечно лучше! Я и не спорю, – резко прервала его Рутилия. – Нет, меня бесит не ее спокойствие, а то, как она делает из меня дуру, пытаясь втолковать мне очевидное!

– Я люблю ее, – тихо засмеялся Публий Рутилий Руф, присутствовавший при разговоре.

– Ну конечно! – фыркнула Рутилия.

– Девочка хорошенькая? – спросил Руф.

– Она совершенство! А чего ты ждал? У этой пары не получится урод, даже если они будут делать детей, стоя на голове, – отвечала Рутилия, задетая за живое.

– Ну-ну, кто это у нас истинная римская матрона? – упрекнул ее Котта, подмигнув Рутилию Руфу.

– Чтоб у вас все зубы повыпали! – воскликнула Рутилия, бросаясь в них подушками.

Вскоре после рождения Ю-ю Аврелия вынуждена была наконец заняться таверной у перекрестка. Она все откладывала решение этой проблемы. Таверна располагалась в ее инсуле, однако Аврелия не могла получать за нее плату, поскольку та считалась местом встреч религиозного братства. Это братство не имело своего храма, но тем не менее считалось официальным и было зарегистрировано в книгах городского претора.

Это заведение досаждало решительно всем. Казалось, в таверне и вокруг нее жизнь не замирала ни на миг, даже ночью. Некоторые из ее завсегдатаев проворно сталкивали людей с тротуара, но при этом никогда не торопились прибирать с того же тротуара отходы.

Кардикса первой узнала черную сторону этого религиозного братства в таверне. Ее послали в лавку в доме Аврелии, чтобы купить мазь для попки Ю-ю. Войдя в помещение, Кардикса вдруг увидела, как двое бандитов прижали к стене хозяйку лавки. Это была старая женщина из Галатии – она знала толк во всяких снадобьях и лекарствах. Головорезы, издеваясь, спорили между собой, какой горшок или бутылку разбить сперва. Благодаря вмешательству Кардиксы ничего не было разбито, – напротив, крепкая служанка Аврелии здорово отделала обоих. После того как бандиты, выкрикивая проклятия, разбежались, она заставила перепуганную старуху рассказать ей все. Оказывается, хозяйка не могла заплатить за охрану лавки.

– Каждый владелец должен платить братству, чтобы ему и дальше позволяли заниматься торговлей, – рассказывала Кардикса Аврелии. – Мол, это плата за то, что они обеспечивают охрану лавочек от грабителей. На самом деле настоящий грабеж случается тогда, когда владелец им не заплатит. Бедная старая галатийка недавно похоронила мужа, как ты знаешь, госпожа, – и похоронила его достойно. Поэтому у нее сейчас нет денег.

– Все, хватит! – заявила Аврелия, готовая к войне. – Пошли, Кардикса, закроем этот вопрос раз и навсегда.

Она решительно вышла из дому. И у каждого хозяина лавочек по улице Патрициев выспрашивала, сколько тот платит за охрану. От некоторых она узнала, что темные дела братства не ограничиваются ее лавками. Поэтому она обошла всех соседей. Постепенно перед ней открылась поразительная картина вопиющего вымогательства. Даже двух женщин, содержащих общественную уборную на противоположной стороне Малой Субуры, и тех заставляли платить братству проценты. Когда братство обнаружило, что эти женщины оказывали жильцам дополнительные услуги, собирая ночные горшки, опорожняя и отмывая их (этот доход работницы от «покровителей» скрывали), они перебили все горшки. Женщинам пришлось покупать новые. Бани по соседству с общественной уборной были частной собственностью, как и все бани в Риме. Здесь братство также установило плату. Иначе, пригрозили заправилы, посетителей утопят в воде.