Первый человек в Риме

– Докажи, что я виновен! – крикнул Сатурнин.

– Докажи, что ты не виновен! – насмешливо отозвался Скавр.

И естественно, сенаторы поверили своему принцепсу, ибо Скавр ни в коем случае не мог быть обвинен в несправедливости. Это знали все. И Сатурнин был лишен всего.

Но Луций Аппулей Сатурнин был по природе борцом. По возрасту, в тридцать лет, он имел право быть квестором и сенатором. Но о нем почти ничего не было известно, поскольку по молодости он не блистал на судебных процессах и не выделялся большими способностями во время военных учений. Родом он был из сенаторской семьи в Пицене. Он ничего не мог сделать, потеряв должность квестора и свое место в сенате. Он даже не мог протестовать, когда сенаторы отдали его любимую работу в Остии не кому-нибудь, а Скавру, принцепсу сената, на период до конца года! Но он был борцом.

Никто в Риме не верил в его невиновность. Где бы он ни появлялся, вслед ему плевали, его толкали, даже кидали в него камнями. Стены его дома были крупно исписаны: «СВИНЬЯ, ПЕДЕРАСТ, ЯЗВА, ОБОРОТЕНЬ, ЧУДОВИЩЕ, ИНДЮШАЧИЙ ПЕНИС»… Эти слова ярко выделялись на оштукатуренной поверхности. Его жена и маленькая дочь бóльшую часть времени проводили дома в слезах. Даже слуги косо смотрели на него и не спешили выполнять его приказания, пока он не начинал орать на них.

Его лучшим другом был почти никому не известный Гай Сервилий Главция. На несколько лет старше Сатурнина, Главция радовался своей репутации неплохого адвоката в судах и хорошего законодателя. Но он не был ни знатным патрицием Сервилием, ни даже известным плебеем Сервилием. Если бы не репутация блестящего законника, Главция оставался бы наравне с другим Гаем Сервилием, который наскреб деньжат и пробрался в сенат, ухватившись за подол тоги своего патрона Агенобарба. Этот другой плебей Сервилий, однако, еще не приобрел когномена, а «Главция» было вполне уважаемым когноменом, ибо он означал, что у всех членов его семьи красивые серо-зеленые глаза.

Они были красивой парой, Сатурнин и Главция. Один очень темный, другой очень светлый, и каждый в наилучшей физической форме. Основой для их дружбы послужила сходная острота ума и глубина интеллекта. У них была одинаковая цель в жизни – стать консулами и навсегда возвысить свои фамилии. Политика и законотворчество просто завораживали их, что означало, что они очень подходили к тому виду работы, к которой у них было призвание.

– Я еще не побежден, – жестко сказал Сатурнин Главции. – Есть другой способ вернуться в сенат, и я использую его.

– Не цензоры, – сказал Главция.

– Определенно не цензоры! Нет, я выставлю свою кандидатуру на выборах в народные трибуны, – заявил Сатурнин.

– Ты никогда туда не пройдешь. – Главция не был чрезмерно мрачен, он просто был реалистом.

– Пройду, если найду достаточно сильного союзника.

– Гая Мария.

– А кого же еще? Он не испытывает любви ни к Скавру, ни к Метеллу Нумидийскому, ни к кому-либо из тех, кто делает политику в сенате, – сказал Сатурнин. – Утром я отплываю в Массилию, объясню все единственному человеку, кто сможет выслушать меня, и предложу ему свои услуги.

Главция кивнул:

– Да, это хорошая тактика, Луций Аппулей. В конце концов, тебе терять нечего. – Он усмехнулся. – Подумай, какой замечательно невыносимой станет жизнь Скавра, когда ты сделаешься народным трибуном!

– Нет, не за ним моя охота, – презрительно возразил Сатурнин. – Он поступал, как считал нужным. Спорить с этим я не могу. Кто-то намеренно расставил мне ловушку, и вот этого кого-то я и хочу. И если я стану народным трибуном, то смогу сделать его жизнь невыносимой. Главное – выяснить, кто это был.

– Поезжай в Массилию и повидайся с Гаем Марием, а я тем временем начну выяснять, кто виновен в истории с зерном.

Осенью можно было спокойно плыть морем на запад, и Луций Аппулей Сатурнин благополучно добрался до Массилии. Оттуда он верхом доехал до римского лагеря близ Гланума и попросил встречи с Гаем Марием.

Со стороны Мария не было большим преувеличением, когда он говорил своим старшим офицерам, что планирует построить еще один Каркасон, хотя лагерь Мария представлял собой деревянную версию каменного города. Холм, на котором разместился большой лагерь римлян, весь ощетинился фортификационными укреплениями. Сатурнин сразу оценил крепость. Германцы, не имеющие представления о правильной осаде, никогда не смогут взять это укрепление, даже если набросятся на него всеми имеющимися силами.

– Но здесь сражения не будет, – заметил Гай Марий, знакомя своего неожиданного гостя с диспозицией. – Это лишь для того, чтобы германцы так подумали.

«И этого человека не назовешь хитрым? – подумал Сатурнин, вдруг оценив качество интеллекта Мария. – Если кто-то и может мне помочь, так это именно он».