Первый человек в Риме

К счастью, сыновья Югурты стояли далеко и не слышали этого. Югурта смотрел, как Сулла взмахнул рукой в знак прощания, как он направился к царевичам и проверил их цепи. Кругом кипела суматоха, суетились слуги, раздавали венки на головы и победные лавровые гирлянды. Музыканты настраивали свои рожки и причудливые трубы, украшенные лошадиными головами, которые Агенобарб привез из Косматой Галлии. Танцоры повторяли пируэты, лошади фыркали и в нетерпении рыли копытами землю, запряженные в повозки быки с позолоченными рогами сонно покачивали цветочными гирляндами на шеях. Тут же стоял маленький ослик в нелепой соломенной шляпе, украшенной лавром, и его длинные уши торчали из специально вырезанных дыр. Беззубая старая карга с высохшей грудью, закутанная с ног до головы в пурпурную с золотом ткань, сидела на запряженной этим осликом повозке с видом первой в мире красавицы и таращила на царя глаза – глаза собаки Гадеса, охраняющей преисподнюю. Ей бы пристало иметь три головы.

А шествие уже началось. Обычно сенат и все магистры, кроме консулов, шли впереди; следом – лучшие музыканты, танцоры и комедианты; за ними – повозки с военными трофеями, а там уж все остальные танцоры, музыканты и комедианты, а также жрецы и предназначенные в жертву животные. Вслед за ними – самые знатные пленники и отличившийся в битве военачальник на колеснице. Замыкая шествие, маршировали легионы.

Но Гай Марий изменил традиционную последовательность шествия. Он ехал впереди трофеев, живых картин и платформ с тем, чтобы приехать на Капитолий и принести в жертву животных, а потом присутствовать на инаугурационном собрании в сенате. После этого должно состояться угощение в храме Юпитера Всеблагого Всесильного.

Югурта смог наконец в первый – и в последний – раз пройти по улицам Рима. Он понял, что еще не разучился радоваться. Что с того, что скоро ему предстоит умереть? Любой человек рано или поздно должен умереть, и нужно наслаждаться жизнью, даже если она заканчивается поражением. А эти римляне неплохо распорядились тут его деньгами. Его брат Бомилькар… Он ведь тоже окончил свои дни в тюрьме. Наверное, братоубийство неугодно богам, и не важно, ради чего оно совершается. В конце концов, только боги знают, сколько всего родственной крови было пролито Югуртой – если не им самолично, то, во всяком случае, по его вине. Что отмоет руки от братской крови?

О, как высоки эти здания! Шествие стремительно двигалось по Этрусской улице в Велабре, одном из беднейших кварталов города. Многоквартирные инсулы, казалось, хотели обняться через узкие улочки, упав на каменную грудь друг друга. В каждом окне виднелись радостные лица, и Югурта с изумлением заметил, что они улыбаются и ему тоже и, провожая его на смерть, шлют ему наилучшие пожелания.

Процессия обогнула Бычий форум, где обнаженная в обычные дни статуя Геркулеса Непобедимого была по случаю праздника облачена в пурпурную с золотом тогу и расшитую пальмовыми листьями пурпурную тунику. В одной руке статуи красовалась лавровая ветвь, в другой – увенчанный изображением орла жезл из слоновой кости. Лицо Геркулеса было красным от киновари. Все лавки Бычьего форума были закрыты, площадь за ними вычищена, повсюду поставлены временные шатры и прилавки. А вот и он – храм Цереры, самое прекрасное, что встречает путника при входе в город! Но красота этого храма – все те же кричащие краски: красные, синие, зеленые, желтые. И высокий подиум, как у всех римских храмов. Югурта знал, что этот храм сооружен по решению плебеев и здесь обитают плебейские эдилы.

Теперь шествие вступало в Большой цирк. Такого огромного сооружения Югурта никогда еще не видел. Он вытянулся во всю длину Палатинского холма и вмещал сто пятьдесят тысяч зрителей. Каждый из его деревянных ярусов был усеян орущими зрителями, которые приветствовали Гая Мария. Следуя неподалеку от триумфатора, Югурта слышал радостные выкрики, обращенные к победоносному полководцу. Никто не возмущался торопливостью шествия, ибо Марий поручил своим агентам и клиентам рассредоточиться по всему цирку и нашептывать всем и каждому в толпе, что он, Марий, так спешит, поскольку его заботит судьба Рима и он хочет как можно скорее отправиться навстречу новому врагу – в Заальпийскую Галлию, к германцам.

На великолепном Палатине, застроенном роскошными домами, тоже теснились зрители, они кричали и ликовали, бушевали и рвались вперед – все эти знатные женщины и няньки их детей, девушки и юноши из знатнейших и богатейших фамилий. И вот процессия выступила из цирка на дорогу Триумфаторов, огибавшую дальний конец Палатина. Слева были скалы и парки, а справа, у подножия Целийского холма, располагался еще один район высоких многоквартирных домов. Дошли до болота в нижней части Карин и Фагутала. И вот уже поворот к Велию, а затем спуск к Римскому форуму по стертым булыжникам древней Священной дороги.