– Как же так случилось?
– Гнусный закон, по-моему, – ответил Дима.
Писатель только сейчас заметил, что всё Царство Мёртвых обклеено плакатами, на которых нарисован он сам с пометкой “Разыскивается”.
– Что за чертовщина? – испугался Дима. – Меня же могут схватить!
– Так что, нас сейчас не видят? – писатель перешёл на шёпот.
– Но зачем здесь эти постеры?
– Какой кошмар. – Дима поднёс руки к лицу. – И что мне делать?
– И это несмотря на прямую связь с автором?
– Что, тот самый?
– Привет, – сказал Дима.
Взгляд мужичка просветлел, и на писателя смотрело уже не бледное подобие, а один из ведущих авторов современности, голос поколения, гордость всех крепководцев и кавалер дамы с ожирением второй степени. Алуфтий собственной персоной.
– Здравствуй, – улыбнулся философ. – Давно хотел с тобой поговорить.
Глава пятнадцатая
Глава пятнадцатая
Чтобы прилететь в Пейтеромск не таким варёным, Гарюрич немного притормозил и поставил себя на автопилот. При низкой скорости можно и вздремнуть. Всё равно воздушное пространство сейчас пустует. Не то, чтобы оно и раньше было сильно перенасыщенным, но с некоторых пор разругавшиеся между собой правители городов запретили даже фейерверки и воздушных змеев, установив бесполётную зону.
Откуда Долгорукий это знал? Как обычно, достал из памяти Ибн Заде, которую унаследовал стараниями Астролябии.
В конце концов, визирь был одним из первых правителей нового поколения. Это за ним пришли уже все остальные – подражатели и прихлебатели.
Удивительно, как мало времени им понадобилось, чтобы превратить некогда процветающую империю Злободуна в осколки озлобленных друг на друга полисов. И ни одна живая душа – во всяком случае, так считает Ибн Заде – не воспротивилась, с удовольствием повышая градус ненависти к соседям.
Словив нужный ветер, Гарюрич улёгся на потоки воздуха, как на перину, и закрыл глаза.
Всего-то полтора часа как существует, но уже устал.
Так и летело спящее туловище за тридевять земель, пока первые лучи эскапистского солнца не начали пробиваться сквозь горизонт. Долгорукий поморщился, издал пару неодобрительных звуков и наконец-то посмотрел вниз, прямо на речку Бесконечную.
– Как раз вовремя, – обрадовался он и ушёл в красивое пике, направляя центр своей парусности к городским улицам.
Пейтеромцы – народ с ленцой, поэтому, разбуженные утренним светом, они ещё по крайней мере часок нежатся в постелях, прежде чем разойтись по уборным, а потом и рабочим местам. Собственно, на этот нюанс и рассчитывал Гарюрич, приземляясь посреди совершенно пустого переулка между жилых домов.
Теперь осталось выбрать, куда заселиться.