Первая печать

– Теймар… – Она с трудом уняла внезапную дрожь в голосе. – Если для Ньяги нужны были четыре печати, то сколько же их понадобилось, чтобы сковать волю твоего дьюса?

– Ты видела, – ответил грешник после паузы. – Всего одна.

– Но этого не может быть!..

– Все может быть! – перебил он. – Смотри-ка, наш друг уже вернулся.

Она обернулась и увидела, как Ньяга появляется из-за невидимой завесы, отделяющей пустыню от остального мира. Дьюс по-прежнему выглядел сущим оборванцем, но что-то в нем стало другим – Фиоре даже почудилось, что ушастая маска улыбается.

– Я пришел! – провозгласил Ньяга. – Привел помощь. Ты сдержишь слово?

– Одно уточнение! – Теймар наставительно поднял указательный палец. – Я сделаю все, как обещал, когда ко мне вернутся силы. То есть когда мой дьюс проснется.

Ньяга нервно дернул плечом; его радость заметно поубавилась.

– Ладно… – неохотно произнес мостовой дьюс. – Идите!

Шаг в сторону – и воздух в том месте, где он только что стоял, сделался густым, плотным, приобрел цвет. Девушка и грешник, словно зачарованные, наблюдали, как посреди пустыни возникло нечто еще более неуместное, чем они оба и дьюс-оборванец.

Это была дверь – та самая, которую Фиоре уже не раз замечала то тут, то там. Да и Теймар видел ее не далее как прошлой ночью! Молоток и коврик оказались на своих местах. Совершенно обычная дверь, недавно покрашенная в зеленый цвет… и приоткрытая.

У Фиоре вырвался нервный смешок, а Теймар проговорил:

– К ней бы еще дом…

– Медлить нельзя! – встревожился Ньяга. – Он не сможет долго держать ее здесь. Ну же, идите!

– Почему дверь?.. – спросила девушка не двигаясь с места.

– А чем она хуже осыпающейся ямы в песке? – поинтересовался грешник. – В тот раз ты, помнится, медлить не стала. В чем дело?

Она не могла объяснить. Дурное предчувствие было сродни легкому сквозняку, который замечаешь лишь после того, как шею или ухо пронзает острая боль, – то есть когда уже поздно что-то предпринимать. Из-за двери тянуло, словно из звериного логова, но запах был обманчив: он то появлялся, то исчезал, и Фиоре сомневалась: вдруг это ей только мерещится?

В конце концов настойчивость Теймара заставила ее позабыть о страхе.

…Тень. Огромное черное создание, способное одним лишь своим присутствием раздавить, уничтожить, обратить в прах и пепел что угодно и кого угодно. Ни глаз, ни рта, но все же Фиоре ощущает чужое сознание, чужой разум.

«Я могу тебя убить прямо сейчас». Не вопрос, не угроза – простое утверждение. Очевидный факт, не вызывающий никаких сомнений. «Тебе не надо было сюда приходить».

…И в миг, когда она уже прощается с жизнью, знакомая рука ложится на плечо. Знакомый голос звучит весело и чуть-чуть насмешливо: «Ты обознался, Спящий. Это не твой враг».

Дальнейшее Фиоре запомнила смутно: не то черная тень отступила, растворившись во мраке, не то поглотила все вокруг, став для двоих пришельцев из иного мира и временем, и пространством. Они летели сквозь темноту, в которой лишь изредка вспыхивали разноцветные звезды, и сами были подобны кометам. Так длилось до тех пор, пока к девушке не обратилась одна из звезд:

«Ты здесь? Забери меня отсюда, пожалуйста!»

Этот голос был ей хорошо знаком…

* * *

– Фиоре! Да очнись же ты наконец!

Она открыла глаза, изумленно огляделась по сторонам: площадь была пустынна, существа из тьмы исчезли без следа, но небо над головой было темным, а откуда-то издалека доносились отзвуки карнавала.

Грешник крепко сжал ее руку.

– Со мной все в порядке, – сказала девушка. – Не кричи, а то она услышит нас.

Теймар отодвинулся, пробормотав что-то на языке незнакомом Фиоре. Он выглядел обеспокоенным и настороженным, как будто ждал нападения Черной хозяйки или ее слуг.

– Сколько можно бояться? – сердито спросил Теймар. – Она очень сильна, да… но вовсе не всемогуща! Есть силы, которые могут ей противостоять, и с одной из них мы только что повстречались.

– Ты… о Спящем?

Грешник кивнул, и Фиоре вдруг вспомнила о знакомом голосе, которого в той, иной реальности точно не должно было быть:

– Кажется, я слышала там Геррета.