Первая клетка. И чего стоит борьба с раком до последнего

И как не стараться делать еще больше? Банк тканей – бесценное вместилище данных, он дает возможность подступиться к фундаментальным вопросам, причем в том числе и к общим для всех видов рака, а не только МДС и ОМЛ. Вот уже несколько десятилетий каждый раз, когда мы изучаем пробы из банка в исследовательских целях, мы получаем поразительные биологические сведения и публикуем свои результаты в высококлассных рецензируемых научных журналах. Однако этим маленьким исследовательским проектам, как правило, совместным с учеными со всех концов страны, недостает масштаба. Они отвечают на важные, но очень узкие фундаментальные вопросы о каком-то особом аспекте болезни. Они проводятся на ограниченном числе проб, в лучшем случае – на нескольких сотнях. Когда был секвенирован геном человека и разработаны технологии, позволяющие экономично вести исследования крупного масштаба, я сразу захотела взяться за тщательное систематическое изучение тысяч образцов костного мозга, взятых у пациентов последовательно, по мере развития болезни. Я подавала заявки на гранты и регулярно получала отказы. Недостатком моего плана считалось то, что я не использую системы, которыми можно было бы манипулировать, например модели на животных.

Тестирование in vitro и модели на животных хороши для изучения и понимания фундаментальных аспектов взаимодействия и функционирования генов, выявления сигнальных путей и наблюдения за последствиями выключения генов в контролируемых, строго определенных простых системах, но мне интересно вести исследования, нацеленные на терапию. Как мне разработать более удачные планы лечения для своих больных? Модели на мышах, как мы уже знаем, ничего не дают, но особенно бессмысленны они при разработке противораковых препаратов, однако финансовые организации и нынешняя научная культура делают такие колоссальные вложения в эту систему, что нет никакой возможности заставить ученых признать, что их модели в корне ошибочны и держаться за них глупо. Сотни научных исследований уже показали, что эффективность препарата у животных имеет практически нулевое отношение к тому, как он поведет себя у людей. Неужели мало того, что подобные неадекватные, бессмысленные доклинические платформы в 90 % случаев приводят к полному провалу препаратов в клинической практике? Однако же без моделей на животных грантов не получишь. Чем объясняется подобная избирательная слепота? Единственное разумное объяснение – без этой слепоты гранты не могут продолжать существовать. Мы каждый день видим подобное помешательство у онкологов: весь организм рушится от рака, а мы, как одержимые, часами пытаемся тщательно сбалансировать электролиты. Нет грантов даже на техническое обслуживание банков тканей. Мои старания по коллекционированию биологических образцов держатся только на щедрости пациентов и благотворительных организаций. Если бы не наши благотворительные мероприятия, на которых наши друзья, пациенты, их семьи и просто филантропы щедро снабжают нас средствами, мне пришлось бы вылить образцы в раковину и распустить сотрудников. Один раз такое уже было. Моя коллега, известный кардиолог, попыталась перенести свою лабораторную программу в другую больницу, а старые работодатели не разрешили ей забрать банк тканей и назло уничтожили все образцы до единого.

* * *

С досадой убедившись, что доступ к ресурсам у меня ограничен, я поняла, что придется подойти к задаче творчески. Почему мы с больными должны стать заложниками правил, придуманных горсткой людей, плохо представляющих себе, что такое рак у живого человека? Ведь мы, в конце концов, живем в самой богатой стране в мире в самые тучные годы за всю историю человечества. Наверняка найдутся и другие ресурсы, альтернативные способы отыскать деньги на проект с банком тканей. Я решила обратиться к общественности. Не упускала случая выступить публично – и на врачебных конференциях, и на онкологических консилиумах, и на общенациональных съездах врачей, и с популярными лекциями. Писала статьи, где высказывала свое особое мнение, давала интервью, не оставляла в покое частные фонды и промышленных магнатов, уговаривала внять голосу совести. Все вежливо слушали меня, кивали и расходились по домам заниматься своими делами. Ничего не менялось.

Как-то раз в рождественские праздники 2014 года я проснулась в особенно скверном настроении. Недавно умерла леди Н. Я ломала голову над новым планом лечения для Китти С. Из-за праздников в первую неделю после Рождества мне предстояло принять в клинике вдвое больше пациентов. Веселое праздничное настроение всегда вселяет в пациентов обманчивые надежды. Они ждут, что я подберу им хорошее лечение. Я тоже хочу подобрать им хорошее лечение. Это давило на меня. А собственная беспомощность злила вдвойне. Я была уверена, что могу найти много вариантов, если только удастся провести тщательное систематическое исследование проб, хранящихся в банке тканей.