Перстень Иуды

– Я спрашивал, – Вилли вновь закурил. – Она сказала, что не помнит, не обратила внимания. Да оно наверняка осталось на нем, он ведь с ним никогда не расставался.

– А почему его не сняли с пальца перед захоронением? – спросил Вилли. – А ну-ка Герман, давай восстановим первые часы гибели отца. Ведь ты с мамой был дома, когда это все произошло.

– Да я уже тысячу раз рассказывал, – начал Герман…

* * *

…Пятнадцатого мая 1893 года Герман встал рано и до завтрака принялся играть в теннис у стенки. Часов в восемь он увидел отца – тот необычно быстро шел к своему новенькому «Бенцу». Герман окликнул его, но отец только взглянул на сына и молча стал садиться за руль. Механик было поспешил к нему и спросил, не надо ли вызвать шофера. Но гер Браун только отмахнулся от него и завел мотор.

За столом во время завтрака Генрих спросил у матери, что могло случиться?

– Яне знаю, куда он умчался, и очень обеспокоена, – ответила Герда Браун. – Дворецкий сказал, что Фридрих уехал до завтрака и выглядел очень озабоченным.

Герман в одиннадцать собирался ехать с друзьями на пикник. Но именно в это время дворецкий доложил, что прибыл какой-то полицейский чин и непременно хочет увидеть фрау Браун. Полицейский долго прокашливался, извинялся и в конце концов заявил, что около девяти утра на Цюрихштрассе произошло ужасное происшествие: «Бенц» фон Брауна на большой скорости врезался в бетонное ограждение и сгорел дотла. Человек, сидевший за рулем, так сильно обгорел, что требуется его опознать.

Герда сразу же потеряла сознание, а Герман хаотично заметался по залу: он был в полной прострации.

На другой день мать и сын Брауны отправились в городской морг. Герда осталась снаружи, а Герман вошел в пропахшее формалином, горем и смертью помещение. Старый патологоанатом говорил какие-то слова, но он ничего не слышал. Тело, покрытое простыней, лежало на металлической тележке.

– Вы готовы, молодой человек? – спросил врач.

Герман кивнул, и санитар поднял простыню, покрывавшую голову трупа. Практически вся она была обугленной. Зрелище было чудовищным. Герман, помимо воли, сделал пару шагов назад.

– Яне могу сказать, кто этот человек, – пролепетал он.

– А вы зайдите с другой стороны, – посоветовал патологоанатом, – там есть одна характерная особенность.

Борясь с подступающей дурнотой, Герман обошел стол-каталку. Левую нижнюю часть лица пламя пощадило, и молодой человек увидел под ухом большое родимое пятно. Герман отвернулся и отошел в сторону:

– Да, это отец. Я узнал его по характерному родимому пятну.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Это Фридрих фон Браун, – сказал Герман и поспешил к выходу.