Перст судьбы

Матушка смешивала какие-то настойки в большой фаянсовой чаше.

– Он умер, умер, – шептала Лара, – а я так его хотела! Я была беременна, я уже знала, но не сказала тебе… Он умер.

Я коснулся ее руки и ощутил, как истаивает магия. Она еще была, еще струилась от меня к ней и обратно, но это тек обмелевший ручеек, а не полноводный поток, способный все смести на своем пути. Я убил нашего ребенка, связующую нить между мною и Ларой, мой Дар его сжег. Я забрал его жизнь, когда раскалывал Коготь Дракона. Он, нерожденный, умирал в чреве своей матери, убиваемый отцом. Я смотрел на Лару и не мог поверить, что это все же случилось, что нашего ребенка больше нет.

Спас королевство, но убил собственного сына.

Я налил полный бокал крепкого Вианова вина, выпил половину, потом протянул Ларе:

– Пей!

Она сделала глоток и уронила бокал. Он упал на кровать и не разбился. Только вино пролилось.

– Он умер.

– Да.

Она подняла голову. Лицо ее было прозрачно до синевы, губы дрожали.

– Эт-то ты?..

Я не мог солгать ей. Я кивнул. Едва заметно.

– Уходи. Сейчас же. Вон!

Я стоял не двигаясь. Ноги мои не слушались.

– Вон! – Лара уже не кричала – сипела.

– Тебе лучше уйти, – повернулась ко мне матушка.

Кажется, я что-то сказал в ответ, и Лара что-то еще говорила, но я не слышал больше слов, видел, как шевелятся губы, видел, что она указывает на меня рукой, но не мог понять ничего. Матушка вдруг толкнула меня в грудь, и тогда я смог сделать шаг к двери.

* * *

Я отправился на кухню, нацедил из бочки кувшин вина и вернулся в свою комнату. Весь день я пил. Один раз ко мне заглянула Марта, принесла тушеные помидоры с сыром и мясной рулет, мои любимые блюда. Я ничего не ел, просто сдвинул тарелку к краю стола. Потом меня вырвало на пол. И я снова пил. Мысль, что я мог быть с Ларой, что мы могли бы быть счастливы, она бы родила мне сына, никак не удавалось заглушить. Мысль эта пробивалась сквозь волны пьяного тумана и разрывала мое сознание на мелкие клочки. Я мог бы вернуть себе Дар с помощью серебряных перчаток Мастера. Я бы мог быть если не Великим Хранителем, то канцлером Эдуарда. Мы все могли бы быть счастливы. Все… Кто еще жив. Просто этот камень на перевале, этот коготь. Какой-то вопрос вертелся в моем мозгу, и я не мог поймать его, как собака собственный хвост. И вдруг меня пробило: почему Великий Хранитель сам не расколол скалу? Ему не нужна была для этого Лара, мой убитый ребенок, наша лживая связь. Разве он не мог сам этого сделать? Или… в самом деле не мог? Боялся, что не сладит с замкнутой в камне моей магической силой? Или он тоже чем-то рисковал и не мог подставить то, что ему дорого, под удар? Или он хотел, чтобы я прошел через это, чтобы я спас Ниен и потерял Лару… Откуда он знал, что ребенок вернет мне силу? Или он тоже когда-то прибег к подобному? Когда? И где? Одни вопросы – ни одного ответа, все вращается перед глазами, ноги отяжелели. Не встать…

Не помню, как я заснул.

Очнулся я на рассвете. Почувствовал, что Лара рядом.

Она стояла подле кровати. На ней было платье из темной тафты с простым белым отложным воротником. Такие платья носят жены мастеровых и служанки. Волосы гладко зачесаны и собраны на затылке. В лице ни кровинки. Бледные губы плотно сомкнуты. Она смотрела на меня и слегка покачивалась, будто неведомая сила пыталась сбить ее с ног.

– Ты хочешь уехать? – Я почему-то улыбнулся.

Я подумал, что она умна и рациональна и может меня простить из самого обычного эгоистичного расчета. Она может оценить, как тяжко мне было сделать выбор. За себя. И за нее. В этом была какая-то мелкая жалкая надежда. Но мне сейчас и ее бы хватило. Я сморщился от боли. Голова была как чугунный шар.

– Я был пьян. Но я попробую встать… Мы можем поговорить. Да, поговорить. Лара… Я всю жизнь люблю тебя. Всю жизнь, с самого детства…

– Прощай.

Она наклонилась ко мне, положив левую руку мне на грудь, и на миг показалось, что она хочет меня поцеловать. Я потянулся к ней в ответ губами, но передумал – в комнате стоял устойчивый запах перегара.

– Потом, поцелуи потом, – прошептал я и прикрыл глаза. Меня мутило.

– Прощай… – повторила она – и я ощутил удар меж ребрами.

Почему-то без боли.

В следующий миг Лары не было в комнате. Я слышал, как осенней листвой по полу прошуршало ее платье, ее шаги раздались и смолкли, пахнуло сквозняком, хлопнула дверь.