Перси Джексон и лабиринт смерти

– Не я, а Лабиринт, – поправил ее Дедал. – Не пытайтесь последовать за мной, мои милые, если цените свой разум!

Сон изменился. Я был под землей, в каменном зале. Лука и еще один воин-полукровка разглядывали карту при свете фонарика.

Лука выругался.

– Нам нужен был предыдущий поворот!

Он скомкал карту и отшвырнул ее в сторону.

– Сэр! – возмутился его спутник.

– От карт здесь толку мало, – сказал Лука. – Не тревожься. Так найду.

– Сэр, а правда ли, что, чем больше группа…

– Тем скорей вы заблудитесь? Да, правда. А как ты думаешь, отчего мы поначалу высылали разведчиков-одиночек? Но ты не тревожься. Как только нить будет у нас, мы сможем провести авангард.

– Ну, а нить-то мы как добудем?

Лука постоял, разминая пальцы.

– Ну, Квинтус должен подойти. Все, что нам надо – это попасть на арену, а она же на перекрестке. Куда ни пойдешь, ее не минуешь. Потому нам и нужно заключить договор с ее хозяином. Главное – остаться в живых до того, как…

– Сэр! – донесся из коридора другой голос. И в зал вбежал еще один парень в греческих доспехах, с факелом в руке. – Дракайны поймали полукровку!

Лука насупился.

– Одного? В Лабиринте?

– Да, сэр! Идите скорей. Они в соседнем зале. Они загнали его в угол.

– Кто это?

– Я его никогда не видел, сэр.

Лука кивнул.

– Благословение Кроноса. Может быть, мы сумеем его использовать. Идем!

Они побежали по коридору, а я резко пробудился и долго лежал, глядя во тьму. «Полукровка, один в Лабиринте». Снова заснуть мне удалось не скоро.

На следующее утро я убедился, что у Миссис О’Лири достаточно собачьих галет. Я попросил Бекендорфа присматривать за ней – кажется, он был этим не очень доволен. Потом я пешком поднялся на Холм Полукровок и встретился на дороге с Аннабет и Аргусом.

В машине мы с Аннабет почти не разговаривали. Аргус вообще все время молчал – наверное, оттого, что у него глаза были по всему телу, в том числе, говорят, и на кончике языка, и он не очень-то любил это демонстрировать.

Аннабет выглядела фигово, как будто спала еще хуже меня.

– Дурные сны? – спросил я наконец.

Она покачала головой.

– Послание Ириды от Эвритиона.

– Эвритиона?! Что-то с Нико?

– Он ушел с ранчо сегодня ночью, вернулся обратно в Лабиринт.

– Что-о?! И Эвритион даже не попытался его остановить?

– Нико ушел, пока он спал. Орф прошел по его следу до решетки от скота. Эвритион говорит, последние несколько ночей он слышал, как Нико разговаривал сам с собой. Только теперь он думает, что Нико опять говорил с тем призраком, Миносом.

– Ему грозит опасность, – сказал я.

– Еще бы! Минос – один из судей царства мертвых, но у него есть дурная струнка толщиной в воловью жилу. Не знаю, чего он хочет от Нико, но…

– Я не это имел в виду, – произнес я. – Сегодня ночью мне приснился сон…

Я рассказал ей про Луку, про то, как он упомянул Квинта и как его люди поймали полукровку, который в одиночку скитался по Лабиринту.

Аннабет стиснула зубы.

– Это очень, очень плохо.

– И что же нам делать?

Она подняла бровь.

– Ну, у тебя же есть план! Здорово, правда?

Была суббота, на въезде в город стояла пробка. В мамину квартиру мы приехали около полудня. Открыв дверь, она накинулась на меня с объятиями не хуже адской гончей.

– Я же им говорила, что с тобой все в порядке! – повторяла мама, но, судя по ее тону, с плеч у нее свалилась даже не гора, а само небо. И, уж поверьте мне, я по себе знаю, каково это.

Она усадила нас за стол на кухне и принялась угощать своим особым синим печеньем с кусочками шоколада, пока мы рассказывали ей, как продвигается наш поход. Я, как обычно, старался разбавлять самые жуткие эпизоды (то есть все подряд), но от этого почему-то все казалось еще опаснее, чем на самом деле.

Когда я принялся рассказывать про Гериона и его конюшни, мама сделала вид, что хочет меня придушить.

– Я его комнату прибрать заставить не могу, а тут он берется вычистить сотню тонн конского навоза из конюшен каких-то чудовищ!

Аннабет рассмеялась. Меня это очень порадовало: я давно уже не слышал, чтобы она смеялась по-настоящему.

– Итак, – сказала мама, когда я закончил рассказ, – вы разорили остров Алькатрас, взорвали гору Сент-Хеленс и согнали с места полмиллиона человек. Ну что ж, по крайней мере, вы живы-здоровы.

Уж такая у меня мама: во всем видит светлую сторону.

– Угу, – согласился я. – Ну, в целом, да.

– Жалко, Пола нет дома, – произнесла она, скорее себе, чем мне. – Он хотел с тобой поговорить.

– Ах, да! Школа…

С тех пор столько всего случилось, что я уже почти забыл про день открытых дверей в школе Гуд: и о том, что я сбежал оттуда, оставив охваченную пламенем оркестровую, и о том, что мамин бойфренд в последний раз видел меня, когда я выпрыгивал в окно, точно преступник.

– А что ты ему сказала? – спросил я.

Мама покачала головой.

– Ну, а что я могла сказать? Он знает, что ты, Перси, не обычный ребенок. Он человек неглупый. Он верит, что ты хороший. Он не понимает, что происходит, но в школе на него давят. В конце концов, это же он добился, чтобы тебя туда записали. Ему нужно их убедить, что пожар случился не по твоей вине. А поскольку ты убежал, это довольно трудно.