Перпендикулярный мир

Жизнь моя теперь конченая, если и обзовет кто, все равно не услышу. Оглохла моя восприимчивость. А может, это и к лучшему. Одно только меня смущает: охотничий сезон начинается. Может, уже стреляют, а я не слышу.

Георгий Николаев Встречный и поперечный

Он сидел ко мне спиной на поваленной сосне и шелестел бумагой.

Я в нерешительности потоптался на месте, еще раз оглядел редкий лес и негромко кашлянул. Он оглянулся.

— Добрый вечер, — сказал я.

— Добрый вечер…

Я подошел к нему ближе. Теперь он сидел вполоборота ко мне и ждал, что я скажу дальше. Я ничего не сказал. У него на коленях в газете с жирными пятнами лежала колбаса. Граммов триста-четыреста, на первый взгляд. В правой руке он держал перочинный нож.

— Садись, — сказал он и подвинулся, освобождая мне место между торчащими из ствола сучьями.

— Спасибо.

Я сел и достал пачку сигарет.

— Куришь?

— Курю, — сказал он и стал резать колбасу. — Но сначала я ем.

Он аккуратно нарезал колбасу, положил вместе с газетой перед собой на землю и достал из приваленного к сосне рюкзака буханку хлеба.

— На, — сказал он мне, протягивая хлеб и перочинный нож. — Режь, а я пока минеральную открою.

Я нарезал хлеб и положил на газету рядом с колбасой. Он уже разливал по стаканам.

— За знакомство, — сказал он, протягивая мне стакан.

— За знакомство, — сказал я. — А ты откуда?

— С Марса, — сказал он, и мы с ним чокнулись.

Я выпил и поставил стакан на землю.

— Ешь, — сказал он. — Закусывай.

— Ну и как там, на Марсе? — спросил я, устраивая на куске хлеба два куска колбасы.

— Да ничего, — ответил он, роняя изо рта крошки, — все так же. Пылища страшная.

— А здесь чего делаешь? — поинтересовался я.

— Отдыхаю… Я в отпуске.

Он сел поудобнее и стал делать себе еще один бутерброд.

— Мне путевку в месткоме дали, — продолжал он, — со скидкой, почти бесплатно. Что же я, дурак что ли, такую возможность упустить. Когда еще на Землю попадешь… Правда, путевка у меня туристическая, без удобств, но все равно это лучше, чем болтаться в битком набитой летающей тарелке… А ты чего не удивляешься?

— А чего мне удивляться?

— Так ведь марсианин я, — сказал он, — не кто-нибудь. Я здесь две недели уже околачиваюсь, и, как кому-нибудь скажу, все удивляются.

— А почему они удивляются? — спросил я. — Ты же отдыхать сюда прилетел, не работать.

— Откуда я знаю, почему они удивляются?! — взорвался он. — Сколько лет все с Марса валом валят сюда отдыхать, пора бы привыкнуть.

— Тогда зачем ты хочешь, чтобы я удивлялся?

— Ну… — он замялся. — Черт его знает, зачем… Запутал ты меня. — Давай допьем?

Я кивнул. Он разлил остатки по стаканам, шумно выдохнул воздух и залпом выпил.

— Хороша минералка, — сказал он. — У нас на Марсе намного хуже.

Мы жевали черствый хлеб с колбасой и молчали. Каждый думал о своем. Сгущались сумерки.

— Небо здесь замечательное, — сказал он задумчиво. — И воздух. А на Марсе сейчас дышать нечем, и температура минус пятьдесят по Цельсию. А мне улетать завтра.

— Плюнь, — сказал я, — не улетай, если тебе здесь так нравится.

— Ты что, парень, — удивился он, — я же по путевке, а она у меня кончается. И на работу мне надо. А жене я что скажу? Дай лучше сигарету.

Мы закурили. Он завернул остатки хлеба и колбасы в газету и засунул в рюкзак.

— Хорошая у меня путевка, — вернулся он к своим мыслям, — вот только ночевать сегодня негде. У тебя свободного угла не найдется?

— Не найдется, — сказал я. — Нет у меня угла.

— Ну, может, у знакомых, — продолжал он. — Здесь ведь деревня большая…

— Нет у меня знакомых. — Мне было холодно и хотелось есть. — Я не местный.

— А откуда же ты? — полюбопытствовал он.

— С Венеры.

— Постой, — сказал он, страшно удивившись, — разве и с Венеры сюда на курорт прилетают?

— Какой к черту курорт, — ответил я. — У нас здесь гауптвахта.

— А-а, — сказал он понимающе. — Сочувствую. — И, раздавив сигарету каблуком, поднялся. — Ну, тогда я пойду.

— Ты на меня не обижайся, — сказал я. — Мне хуже твоего.

— Понятное дело, — согласился он. — Если хочешь, прилетай как-нибудь на Марс в гости. В шахматы перекинемся.

— На Марс по своей воле? — переспросил я. — Никогда в жизни. Мы его как холодильник используем. Лучше ты ко мне прилетай.

— А какая у вас погода?

— Когда как. Позавчера было плюс семьсот пятьдесят по Фаренгейту и облачно, вот меня и развезло.

— Нет, — сказал он. — Я тоже не смогу. У меня давление повышенное.

— Жалко, — сказал я.

— Что делать… — он надел рюкзак. — Пойду я. Привет.

— Привет, — сказал я. — Только колбасу оставь. Она мне нужнее.

Он помедлил, но, видно, решил, что я прав, и оставил. Все мы люди, в конце концов. И Земля, если вдуматься, она ведь тоже внеземного происхождения.

Антон Молчанов Планета № 386

Хочешь получить умный ответ —

спрашивай умно.

И. В. ГЁТЕ