Перья

– Ты когда-нибудь задумывалась, насколько изменится мир, когда ты вернешься через столетие? – пробормотала я Селесте.

Она вздохнула:

– Да, но потом я достаю их, – ее пурпурные крылья появились из-под белой майки в рубчик сзади. – Взгляни на них хорошенько. Я должна думать десятилетиями, а не столетиями.

– Селеста, – мягко упрекнула я. – Избавься от своего пессимизма. Если ты искренне чего-то хочешь, ты это получишь.

До меня дошло, что, оставшись, я могла бы помочь и ей, и Джареду. Приятное волнение разлилось у меня в груди.

– Я прослежу, чтобы ты туда добралась. Я подберу тебе людей, которым ты могла бы помочь, и поработаю над ними вместе с тобой.

Смертность необязательно должна означать прекращение спасения душ. Я бы просто делала это без крыльев, без вознаграждения.

Так, как это и должно быть.

– Если ты останешься, я никогда больше не буду с тобой разговаривать, – глаза Селесты сверкали, как ряд хрустальных люстр в стиле барокко.

Я сжала губы, надеясь, что подруга сказала это со зла, а не потому что действительно так думала.

Благоговейный трепет, охвативший Селесту, когда мы начали экскурсию, превратился в легкое любопытство. Как будто замок побледнел, как только мы вышли из Зеркальной галереи, хотя даже его самые мрачные уголки завораживали.

В ухоженных садах замка для нас устроили пикник с белой палаткой, нарядным столом и деревянными стульями. Хоть мне и нравилось слушать истории о капризных придворных Франции, отчасти хотелось, чтобы историк ушел и я смогла поговорить с Селестой наедине.

После кофе и ланча из четырех блюд, начиная от миниатюрных лимонных тарталеток и заканчивая шоколадными макарунами, историк, наконец, попрощался с нами. Амир вытащил хрустящую розовую купюру из толстой пачки и протянул ее экскурсоводу. Она сложила ее, затем украдкой сунула за воротник своей блузки лососевого цвета и удалилась на своих тонких каблуках.

Я вроде как хотела, чтобы телохранитель Джареда тоже ушел, но вряд ли он выполнил бы мой приказ. Поэтому я обошлась тем почтительным расстоянием, которое он нам предоставил, и понадеялась, что его слух не был слишком острым.

– Селеста, ты не можешь ненавидеть меня за решение, которое касается только меня.

– Только тебя? – она покачала головой. – Оно касается не только тебя. Оно влияет на… оно влияет на всех.

– В самом деле? Назови еще хоть одного человека, на которого повлияет мое отсутствие.

– Ашер.

Я вздохнула.

– Мы уже говорили об этом, милая. Меня не интересует Ашер, и он…

– Он разблокировал счет Джареда, – прошипела она. – Ради тебя! Он сделал это ради тебя.

– Нет, он сделал это для себя, чтобы исправить ошибку. И еще ради Джареда. Мои крылья не сыграли никакой роли в его решении.

Храбрый маленький воробей приземлился на наш стол в поисках крошек.

Селеста сняла корку с тарталетки и бросила ее к лапкам птицы.

– Кстати, тебе не хватает семи. Я проверила два дня назад. Тебе нужно всего лишь семь перьев.

– Восемь. Прошлой ночью я потеряла одно.

– Как? Джаред опять заставил тебя солгать?

– Нет. И он никогда не заставлял меня лгать. Я сама это делала.

Еще один коричневый воробей уселся на наш стол, подбодренный удачей друга, и Селеста покормила и его.

– Я люблю его, и если бы ты дала ему шанс, то поняла бы почему.

Подруга скрестила руки на груди и уставилась на тонкий белый шрам на моей шее, как будто сам Джаред оставил его там.

– Тогда я ненавижу его еще сильнее.

– Селеста…

Она вздернула подбородок и перевела взгляд на живую изгородь, окружающую нашу палатку.

Я наклонилась к Селесте.

– Ты знаешь, что он предложил?

– Попросить Ашера сжечь крылья прямо с твоей спины, прежде чем они отвалятся сами?

Я дернулась, мой позвоночник ударился о деревянные перекладины стула. Она действительно была о нем ужасного мнения. Не то чтобы я могла винить ее, потому что когда-то считала так же.

– Он предложил мне отказаться от него, чтобы ты могла выбрать его.

Ее брови опустились, когда она искоса взглянула на меня.

– Чтобы помочь тебе заработать девяносто девять перьев, или сколько он там теперь стоит.

Я молилась, чтобы не сотню.

– Девяносто шесть. Вот сколько он стоил вчера.

Мой пульс ускорился от этой новости.

Руки Селесты расслабились, но не разжались.

– Это было… мило с его стороны, думаю.

Я улыбнулась.

– Но он мне все равно не нравится.

– Твоя ненависть неоправданна и неуместна, – я провела кончиком пальца по капелькам, стекающим по моему стакану с водой. – Он не хочет, чтобы я оставалась. Он продолжает подталкивать меня к тому, чтобы я заработала недостающие перья, – я вытерла палец о белую скатерть. – Но я не хочу этого. Это трудно объяснить, но такое чувство, что… как будто моя душа разорвется пополам, если не будет рядом с его.

– Ты знаешь его две недели, Лей.

– Я осознаю это. Но я также осознаю, насколько он особенный и насколько особенной я чувствую себя рядом с ним. Я не хочу звучать поучительно, но пока ты не встретишь кого-то, кто станет для тебя важнее воздуха, вряд ли ты поймешь мои чувства. Весь их спектр.

Селеста наконец разняла руки.

– Что, если через три года или через десять ты разлюбишь его? Что тогда?