Переведи меня через Майдан...

— Что-то нужно делать с нашим увальнем. Он же косноязычен. Малоразговорчив. Для политика подобное поведение — самоубийство. Надо заставить его появляться на людях. Хотим мы или нет, но перед вторым туром придётся провести теледебаты. Я же не буду выступать вместо него. И в данном вопросе мне необходима ваша помощь. Поговорите, объясните ему, в конце концов.

— Насчёт данной проблемы не волнуйтесь. Поработаем.

— Ну, и наконец, следует вложить финансы в операцию «Голос».

— Это слишком большая роскошь, то, что вы предлагаете. Заплатить каждому наблюдателю на участке по пятьсот гривен. Вы представляете, в какие деньги выльется кампания?

— Вам нужна стопроцентная гарантия? Вот и ответ. В случае финансовой поддержки люди на избирательных участках будут работать на нас. Тем более, речь идёт только о центральных областях.

— Я подумаю. — отрезал президент, давая тем самым понять гостю, что беседа о финансовой стороне дела окончена.

— Ну, и, наконец, следует подумать над тем, каким образом привлечь к голосованию инвалидов, стариков, ветеранов. То есть, тех, кто своим ходом до избирательного участка не дойдёт. Таковых, мне дали данные, по одной Донецкой области около девяти процентов от общего числа. Вот они, те самые голоса.

— С этим я согласен. — Даниил Леонидович похлопал собеседника по плечу. — А теперь давай пройдёмся. Что-то мы засиделись.

Хозяин и Луговой покинули дом, прошли по небольшой аллее к реке, и вышли на мостик причала.

— А как вам в целом наша команда? — неожиданно спросил Кучерук.

— Вы имеете в виду штаб?

Даниил Леонидович кивнул головой в знак согласия.

— Способные ребята. Главное, знают конечную цель. Думаю, справятся.

Российский аналитик замолчал, глядя на воду. Конечная цель. Если бы они знали, какова его конечная цель… Вспомнился Петренко, через которого он передал запоздавшую информацию об отравлении Козаченко. Богдан, как Лев Николаевич и предполагал, придержал её. Струсил. Луговой мысленно похвалил себя. Умно сработал. Политолог скосил взгляд с сторону президента. И этот тоже сделал вид, будто не поверил, когда он передал запоздавшую информацию через зятя. А после как красиво отыграл недоумение. Актёр. Ещё и ему звонил. Извинялся, что не поверил. Интересно то, усмехнулся про себя Луговой, как каждый в этой игре жаждет получить свои дивиденды. И желательно с процентами. Очень большими процентами.

* * *

«Шону.

Рекомендуем сообщить «Апостолу» о наличии транзитного сервера.

Х-23».

* * *

Мобильный телефон неприятно дал о себе знать виброзвонком. Тарасюк достал небольшую, стильную «Нокию» из кармана. Номер, высвеченный на дисплее ни о чём народному депутату не говорил. Степан Григорьевич нажал кнопку отмены вызова.

На широком, настенном экране в зале совещаний Центральной избирательной комиссии, где Тарасюк в данный момент находился, данные о первом туре голосований вот уже пятые сутки не изменялись. Впереди, с отрывом в две десятых процента голосов, лидировал Яценко. Сорок один и два. Вторым вслед за ним шёл Козаченко. «Бронзовую» позицию занял лидер ТСП, трудовой социалистической партии, Онойко Виктор Гнатович. Четвёртыми шли коммунисты. Пятый день после выборов. То, что второй тур состоится, теперь ни у кого не вызывало сомнений. Непонятно было одно: почему за пять дней никак не могут подсчитать сто процентов бюллетеней? Всего на данный час, как объявил председатель ЦИК, проверено девяносто восемь и семь десятых процентов голосов избирателей. Ни Козаченко, ни Яценко в Центризбиркоме не показывались. От них постоянно дежурили по два — три человека, представители штабов. Сегодня такая доля выпала Степану Григорьевичу. Он, ещё раз взглянув на монитор, поднялся с места, хотел было спуститься вниз, в буфет, как телефон вновь завибрировал. Пришлось лезть в карман пиджака.

Звонил тот же неизвестный номер. Тарасюк хотел, было, снова нажать на кнопку «отбой», но что-то словно подтолкнуло его, и он решил ответить.

— Слушаю.

— Добрый день, Степан Григорьевич.

Казалось, дыхание замерло в груди. Голос, который он не слышал несколько недель, теперь хрипловато дал о себе знать. Рука, сжимающая телефон, предательски вспотела. Тарасюк оглянулся по сторонам. На него никто не обращал внимания. Однако, Степан Григорьевич решил покинуть конференц-зал и выйти в коридор. Там он был в полном одиночестве.

— Я вас слушаю.

— Наконец-то. А то я решил, с вами произошло нечто ужасное. — голос в телефонной трубке звучал весело и раскованно.

— Неужели вы думаете, я буду разговаривать при всех, в зале? — Тарасюк начал злиться.

— Конечно, нет.

— Что вы мне хотите сказать? — Степан Григорьевич нашёл в себе силы бросить фразу сильным, даже несколько грубоватым тоном.

— Для вас имеется информация.

— Я весь внимание. — знаем, какие у вас информации: подумал между тем Тарасюк.

— Подсчёт голосов и вынос их на монитор проходит через транзитный сервер.

Тарасюку понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное:

— Вы хотите сказать, к компьютеру Центризбиркома кто-то подключился?