Переведи меня через Майдан...

Врач, естественно, промолчал о том, что буквально час назад он имел встречу с Эрихом Вайсом, главным врачом клиники, во время которой тот в категорической форме запретил доктору обсуждать, с кем бы то ни было, болезнь украинского политика. На вопрос по поводу поведения самого Вайса, когда главврачом было сделано заявление для прессы, что яд в теле больного не обнаружен, в то время, как исследование анализов пациента ещё не было проведено, старый, лысый доктор снял очки, и, протерев их салфеткой, вынес ответ — вердикт:

— Поверьте мне, молодой человек, в нашем деле часто нужно в лучшем случае молчать, в худшем — врать. Для меня девятнадцатого сентября наступил худший случай. И потому, лучше молчите.

Что Михаил Ропан и сделал.

— Но факт моего отравления подтвердился? — продолжал настаивать на своём кандидат в президенты.

— Вы хотите от меня положительного ответа, а я не могу вам его дать.

— И всё-таки… — кандидат в президенты говорил с трудом. А взгляд смотрел твёрдо, уверенно.

— Простите, я не уполномочен делать подобные заявления. — врач поднялся. — С вами хотят увидеться.

— Кто?

— Ваш брат, товарищи по оружию. — последние слова резанули слух Козаченко.

— В словосочетание «товарищи по оружию» вы вставили иронические нотки. Почему?

— Позвольте не отвечать и на этот вопрос. Их пригласить всех, или…

Андрей Николаевич упал на подушку.

— Позовите только брата.

Когда Сергей, младший из рода Козаченко, вошёл в палату, Андрей Николаевич сделал попытку сесть, но тот жестом руки уложил больного обратно:

— Как себя чувствуешь?

— Слабость. Тяжело говорить. Вся левая сторона онемела. — политик провёл рукой по шершавой от щетины щеке. — И видок, судя по всему, у меня непрезентабельный.

— Потерпи. Доктора говорят, худшее позади.

— Врут. Худшее ещё предстоит. Как Кэт? — Козаченко не захотел, чтобы его жена приехала вслед за ним. В основном, из-за последнего ребёнка, который родился весной.

— Нормально. Точнее, уже нормально. Детей мы перевезли на дачу. Подальше от событий, да и с охраной проще. Катя решила остаться в Киеве. Ты не против?

— Согласен. А мать?

— С мамой плохо. Сердце. Сильно переживает.

— Поезжай к ней. Будь рядом. И каждый день мне звони. Понял? Каждый день.

— Да понял я. Ты вот что мне скажи: что это было? Неужели эти сволочи…

— Не горячись. — Андрей Николаевич притянул слабой рукой Сергея к себе, — У меня завелась «крыса».

— Какая крыса?

— Тихо. И никому не говори о том, что сейчас услышишь. В моей команде появился человек, который захотел меня уничтожить.

— То есть… Твой человек? — догадался Сергей.

— Да.

— Не может быть… Но откуда у тебя такие подозрения? К тому же, ты же сам говорил про СБУ!

— Серенький, спецслужбы убивают по другому. И намного эффективнее. И так, что ничего после не докажешь. А здесь такое ощущение, будто сработал дилетант. А я, кроме наших, в последнее время ни с кем в контакт не вступал. Вот так то. Мы с Катей перед отъездом обсуждали произошедшее. Она, конечно, молодец. Терпит. Молится всё время. И оба пришли к одному выводу: яд подсыпал наш человек.

— Так ты же говорил…

— И правильно говорил. Мне то отравление на руку пришлось. Я им и воспользовался. Но кому-то очень не повезло. Потому, как я остался жив.

Сергей вскинулся:

— В таком случае, следует тормошить штаб. Поднять всех на уши! Каждого — под гребёнку!

— А вот этого как раз и нельзя делать! — Андрей Николаевич перешёл чуть ли не на шёпот. — Любой скандал в штабе отразится на рейтинге. Следует совсем обратное. Нужно молчать. Терпеть, сжать зубы и молчать. Данная ситуация мне на пользу. Никаких контактов с прессой, со следователями, с властью. Объявим им полное недоверие. Пусть «папа» почувствует, как под ним кресло качается. Глядишь, сговорчивее станет. Он теперь в полном недоумении, как да что. А мы посмотрим на его телодвижения. Впрочем, по штабу пройдись так, слегка. Так сказать, прозондируй почву. Но осторожно. И даже если что нащупаешь, ничего не предпринимай! Ничего! Понял?

— Хорошо, сделаю. Но всё равно, как то не по себе…

— С «крысой» разберёмся позже. В свой час. — больной обессилено упал на подушки.

— Результаты анализов есть? — поинтересовался Сергей.

— Вроде, да. Только не могут определиться, в наличии яда в организме. Говорят, необходимо более детальное обследование, а значит, придётся выйти на другие клиники, или исследовательские центры.

— А если яда нет? — тихо проговорил младший брат.

— Значит, его нужно найти! — твёрдый взгляд Андрея Николаевича упёрся в переносицу Сергея. — Ты понял меня?

Сергей утвердительно мотнул головой.

— Пока время работает на нас. — продолжил мысль кандидат в президенты. — Мы в эфире. За нами все СМИ. И терять такую позицию нельзя.

— Ясно. — выдохнул младший Козаченко. — Только не нравится мне всё это. Выглядишь ты совсем плохо.

— Сам знаю. — рука больного поднялась и тут же упала на кровать. — Поезжай к маме. И будь постоянно со мной на связи. О нашем разговоре сообщи Круглому. И только ему. Он знает, как сработать.

* * *