Перестать быть панком или умереть

– И этот был. Только здесь он с бородкой…

– А можно я посмотрю? – вмешался Александр Иванович.

Леша передал ему компьютер.

– Да я же их в ресторане видел! С ними третий был. Выпивший…

– Ага… Сейчас этот «третий выпивший» моему напарнику показания дает. Они его подпоили и кошелек украли. Это «гастролеры» воркутинские. Нам на них недавно информация пришла. В основном подпаивают народ и обносят. А тут, вишь, оборзели – в купе полезли. Что ж вы, гражданин хороший, материальные ценности без присмотру бросаете? – не без иронии поинтересовался страж порядка.

– Да я. Да там особых ценностей-то не было, – промямлил Александр Иванович и виновато посмотрел на Леху: – Простите, молодой человек, я не хотел вас обидеть.

– Ну, так вы заявление-то будете писать? – спросил Максим Игнатьевич.

– Да ну, что вы! Какое заявление? Затаскают же потом…

– Заставить не могу, а номерок ваш истребовать обязан – мы все равно их рано или поздно поймаем. Лишний эпизодик будет.

Зимин сунул Максиму Игнатьевичу визитку:

– Вот возьмите. Спасибо за беспокойство.

– Счастливой дороги! Пойду ребятам помогу кражонку оформить. Да и пообедать пора, – страж порядка взял под козырек и удалился, на прощание подмигнув Лехе как старому приятелю.

Колеса стучали в такт музыке, чуть слышно доносившейся из Лехиного плеера. Чай остывал на столе. На бутерброды начала покушаться невесть откуда взявшаяся зеленоглазая муха, потирая передние лапки в предвкушении пиршества.

Александр Иванович прервал затянувшуюся паузу:

– Простите меня еще раз, молодой человек…

– Да ладно, бывает, – со вздохом ответил недавний подозреваемый.

– А вы музыкант?

Снимая наушники, Леха смущенно пробормотал:

– Ну да…

– Что играете? Панк?

Приятно удивленный осведомленностью попутчика музыкант просветлел лицом и сменил тон:

– Не совсем. В основном рок, конечно, но не так чтобы панк. А вы интересуетесь музыкой?

– Ну, как вы понимаете, в силу возраста меня больше интересуют Никольский и БГ, но у Кинчева тоже есть несколько занятных произведений…

– А вы Башлачева слышали?

– Молодой человек! Мне даже довелось на квартирнике побывать!

Восторженно глядя на попутчика, музыкант протянул руку:

– Алексей!

– Александр Иванович… Можно просто Александр, – ответил Зимин на рукопожатие и продолжил:

– Я недавно слышал на «Нашем радио» «Время колокольчиков» в исполнении «Калинова моста». Ребята, безусловно, молодцы, но нет той самой рок-н-ролльной пронзительности, что ли… надрыва…

– А мне понравилось. Мы с парнями тоже хотим что-нибудь из СашБаша перепеть.

После некоторой паузы Леха добавил:

– Э… Александр! Я, собственно говоря, в ресторане не только бутерброды раздобыл.

Он ловко выудил из-за пазухи небольшую бутылку коньяка в виде фляжки и водрузил ее на стол.

Зимин достал из пакета, стоящего под столом, бутылку лимонада, шоколадку и пару пластиковых стаканчиков.

Музыкант разлил:

– За знакомство!

Выпили. Александр Иванович поморщился:

– Это не коньяк. Спиртяга пополам с водой и ароматизаторы.

– Ну, вы уж не обессудьте.

– Да я на базе к спирту привык. А по какому случаю праздник-то?

Леха вытащил из кармана брюк тугую пачку тысячных:

– Организатор наконец-то рассчитался! Разве не праздник?

– Что же: на это и живешь?

– Да что вы! На это не прожить. У нас в Питере студия звукозаписи-там моя основная работа. Ну, помещение, конечно, арендуем. Эх! Мечтаю его выкупить со временем, да восемьсот штук просят.

– Ну, давай за искусство!

Леха налил. Выпили. Зимин предложил пойти на перекур. Музыкант возразил:

– По третьей и пойдем покурим!

– Годится!

– За тех, кого с нами нет. За моих родителей.

– И за моих. Не чокаемся.

Выйдя в тамбур, Александр Иванович прикурил и покосился на табличку с изображением перечеркнутой сигареты:

– Не заметут нас твои знакомые?

– Да нет. Максим Игнатьевич – нормальный мужик. Я часто катаюсь. Курить в поезде, конечно, нельзя, но немножко – можно.

– А ты откуда его знаешь?

– Да племянник его, Серега, – мой приятель. В Петрозаводске в арт-кафе, где мы иногда играем, администратором работает. Игнатьич там в охране подхалтуривает. Он тоже петрозаводский.

– Понятно… А родителей-то давно потерял?

– Мамку недавно схоронили – сердце. А папка где-то на северах погиб при испытании реактора. Я его не застал – это до моего рождения было. Мать, правда, через три года замуж вышла за дядю Гену. Он сам – вдовец. Дочка у него – на шесть лет меня старше. Я только когда вырос, узнал, что она мне не родная сестра. Сначала все хорошо было, мы к ним переехали. А через несколько лет он забухал… до белочки. В общем, в психоинтернате он теперь. Хороший мужик был. Я навещаю его иногда, но он меня не узнает.

– Сочувствую. А мои почти до восьмидесяти дожили. В один день умерли. Представляешь?

– Счастливые люди!

– Не говори! Они с войны вместе. В детдоме познакомились.

– Да-а… Ну пойдемте еще посидим.

Коньяк вскоре закончился, и Зимин, явно испытывая неловкость, сказал:

– Леш! Возьми чайку. У меня наличных пятнадцать рублей мелочью. Остальное… ну, ты знаешь.

– Да не вопрос, Иваныч!

– С меня конфеты!