В дрожи голоса, в бегающих глазках, в трясущихся жирных губах, в громком сглатывании слюны сейчас проявилась вся жадность муллы Ибадуллы, неуемная его алчность, страстная жажда разнюхать чужие коммерческие тайны. Всюду, где слышался звон золота, мулла Ибадулла «терял себя». И к тому же раскрылась тайна: оказывается, бородача объединяли с эмиром какие-то узы. Вспотев от нетерпения, ощутив от возбуждения потребность сбегать в «место отдохновения», Ибадулла терпел, суча по матрасику своими толстыми ногами. Он все старался поймать взгляд собеседника и натужно кряхтел:
— Вы должны эмиру? Сколько вы должны эмиру? Чего?.. Э… Да говорите! У вас, э, с ними дела, торгуете, э? Что имеет эмир в Самарканде? Много? Э! Деньги? Камни? Золото? Все золото эмир держит в моих руках, чтобы Бош-хатын не узнала. Э, вы мне все равно скажете. Вы, э, обязаны сказать. У эмира нет тайн от своего наставника, э, в делах торговли и молитвы.
Он даже рукой гладил с повадками умелого душителя плечо Сахибу Джелялу, подбирался к его горлу. И Сахибу Джелялу снова сделалось жутко. Гладящая ласковая пухлая ладошка могла иметь железную хватку. Вкрадчиво прилипчивый кот ластится к мыши. А Сахиб Джелял все еще чувствовал себя мышью в громадной мышеловке Кала-и-Фатту.
«Сокровище мира отдал бы, — шевельнулась в мозгу мысль, — чтобы знать, знает ли Сеид Алимхан, что мы сидим здесь? Он же получил мое письмо. Но тогда почему я попал в лапы этого животного? Или у эмира тоже возникли подозрения?»
Не отстраняясь от «ласки» муллы Ибадуллы, Сахиб Джелял вскинул ладони к лицу.
— Оомин обло! Пошли!
— Э, куда? — с наигранным простодушием залебезил мулла.
— Ведите меня к их высочеству эмиру! Их высочество эмир ждет нас! И там мы положим все тайны к подножию его трона, к священным его стопам.
— Ну? Э?
— Я знаю. Мне многое дано постичь. И я знаю, эмиру надоело ждать.
— Э… э…
— В благородной Бухаре в воротах Арка, резных и бесподобных по сию пору, торчат вот такие арбяные гвозди. Они заржавели, заскорузли от крови, они напоминают о вреде болтливости.
— Гвозди? Э? Болтливость? — недоумевал мулла Ибадулла.
— Гвоздями, железными арбяными гвоздями, по приказанию справедливого эмира, прибивали к доскам ворот за язык тех, кто не умел хранить тайн эмира.
Сахиб Джелял уже поднялся во весь рост, едва не доставая своей громадной чалмой болоров потолка и вызывая всем своим величием и особенно бородой у муллы Ибадуллы дрожь в спине.
Теперь Сахиб Джелял свысока смотрел на Ибадуллу. Теперь он был хозяином положения. Мулла Ибадулла Муфти растерялся. Властитель дум и желаний эмира, жестокий всесильный министр задумал перехитрить Бороду, как он в душе называл Сахиба Джеляла, и, изобличив его, выслужиться перед эмиром. Мулла Ибадулла безумно боялся, что Борода — человек умный, образованный, богатый, да еще приехавший из Пешавера, значит, с ведома англичан, захватит влияние при дворе. С подобными людьми мулла Ибадулла Муфти обычно разделывался быстро. И он не поколебался бы расправиться с Сахибом Джелялом. Но одно слово все изменило. Оказывается, Борода карздор — должник самого эмира! А в мире ислама, где поклоняются богу торговли, карздор крупная фигура. Оказывается, Сеид Алимхан имеет с Бородой совместные денежные интересы. Мулла Ибадулла ругательски ругал себя, что так и не сумел разузнать подробнее о Сахибе Джеляле.
Муллу Ибадуллу предостерег Шоу. Он приехал накануне прямо из Пешавера и назвался бомбейским торговцем: «Хочу купить каракульских смушек». Но какой он торговец? Посмотришь, сразу видно, что военный. Да и никакой он не индус, хоть и носит малиновый тюрбан.
Из Пешавера Исмаил Диванбеги с посыльным предупредил: «Приедет господин Шоу. Поуважительней с ним. Он не просто Шоу, он Пир Карам-шах, вождь племени. Он хочет быть Шоу, торговцем. Пусть будет».
Имя Пир Карам-шаха было достаточно известно. Говорили, что нынешний король Хабибулла Газий сделался королем из водоноса Бачаи Сакао благодаря деньгам и помощи Пир Карам-шаха. С такими купцами надо держаться как на острие меча.
А Шоу, или как его, Пир Карам-шах, прямо сказал мулле Ибадулле про Сахиба Джеляла: «Проверьте! Откуда явился? Бывает в Советском Туркестане, но его там не трогают. В чем дело? Поищите! Попытайте с пристрастием!»
Поговорить с Шоу толком не удалось. И мулле Ибадулле пришлось думать и решать самому. «Искал» он, по обыкновению, грубо. Еще немного, и он дал бы знак… Проще, когда человека нет. Иди потом доказывай. Искусство «выталкивать людей в небытие» мулла Ибадулла заимствовал из поучений Хаджи Ахрара — знаменитого в средние века главы ордена дервишей Накшбендие. Из древних философских трактатов мулла Ибадулла запоминал лишь то, что сулило скорую пользу. Попался непонятный, сомнительный человек вроде Сахиба Джеляла — одна борода чего стоит, — возникли сомнения. Что там долго разговаривать, канителиться. Махнул рукой — и нет ни сомнений, ни сомнительной личности. И вот нате! Сомнительный человек оказался карздором самого эмира бухарского.