Переселение. Том 1

Жаворонки взлетали из-под лошадиных копыт, и звонкая их песня перекликалась с веселым задорным смехом Теклы. Когда они переезжали через овражек, девушка, шаля, стащила с головы Исаковича треуголку, съехавшую набок.

В развалинах турецких укреплений, в разоренных после войны садах и огородах снова все цвело. Тяжелые времена, казалось, навсегда миновали.

Божич радушно пригласил Исаковича в экипаж, но Павел, несмотря на любезность майора, известного воина, не мог избавиться от чувства, что человек для человека — даже если они соотечественники — подчас загадка и тайна. Он сказал Божичу, что намерен уехать в Россию, но умолчал о том, что бежал из-под ареста. Впрочем, Божич его особенно и не расспрашивал.

Евдокия сказала, что ее родственники тоже переселяются в Россию, и она не раз говорила мужу, что им бы хорошо тоже уехать с ними. Но муж познакомился в Вене с генералом Монтенуово, весьма дерзким с женщинами стариком, у которого к тому же дурно пахнет изо рта. А жена Монтенуово еще очень красивая женщина и покровительствует ее мужу, Божичу.

Божич сердито оборвал ее:

— Если жене не в чем упрекнуть мужа, она объявляет его стариком и кричит: зачем дряхлому старцу женщина? Либо ославит мужа извергом. Что же касается России, то это — страна как страна, как и все прочие царства на свете, а потому я не против того, что родичи жены туда переселяются. Если там и вправду цветут розы и если я узнаю, что там и вправду жить хорошо, может, и я на старости лет двинусь вслед за ними. Я ведь родственник полковника Хорвата. Но, по-моему, всюду одинаково — что в одной стране, что в другой. Наш народ, который вы так превозносите, не заслуживает того, чтобы о нем проливали слезы. Для меня чужие больше сделали, чем свои земляки. По правде говоря, все беды обычно исходят от соотечественников.

Заметив, что его слова произвели дурное впечатление на спутника, Божич, смеясь, стал ругать карету и лошадей, которые ему всучил его почтенный соотечественник Трандафил и за которые придется втридорога расплачиваться его тестю, Деспотовичу. И вот хочешь не хочешь они должны теперь трястись, будто они не люди, а бочки, которые Трандафил отправляет в Токай для русской миссии.

После нескольких часов езды по горным и лесным дорогам, по корчевью и колдобинам Буда наконец исчезла из глаз, и карета полегоньку спустилась на тракт, что вел через долину в Гран.

Исакович не спускал глаз с освещенного солнцем Дуная, который все время был виден справа на горизонте.

Позднее он вспоминал, как на небосклоне вдруг появились, точно ягнята, белые облачка.

Путников одолевала сладкая дремота — в то утро они встали рано; охваченные этой дремой, они ехали еще долго. От тряски и покачивания экипажа у Евдокии разболелась голова, и она все чаще нюхала лаванду.

Впоследствии рассказывая братьям о том, как они добирались до Грана, Павел вспоминал о тех разговорах, которые он вел со своими спутниками. Божич великолепно знал Вену, вернее, как он сам выражался, macrocosmos Вены, и подробно говорил о процессе, возбужденном против него за оскорбление ее величества, тянувшемся уже много месяцев. Все его разглагольствования неизменно кончались вопросом: думает ли капитан Исакович снова жениться, перед тем как ехать в Россию, и почему бы ему, когда они прибудут в Вену, не остановиться у них в доме? Он, Божич, снял вблизи трактира «У ангела», где Исакович намеревался остановиться, дом, есть у него еще и другой дом — в Леопольдштадте, купленный для жены. Воздух летом в Вене душный, а в Леопольдштадте — чистый, там много зелени и пахнет цветами. Исакович чувствовал бы себя там как Гораций. Оттуда недалеко до школы верховой езды графа Парри, и капитан мог бы каждый день ездить верхом.

Исакович не знал, кто такой Гораций, однако спросить не решился и только упрямо твердил, что хочет поселиться среди своих земляков в трактире «У ангела», на Ландштрассе, но, разумеется, он не преминет нанести визит своим любезным спутникам.

Потом защебетала Текла, говоря, что капитан, должно быть, превосходный наездник и выглядит на коне красавцем. А Павел под общий смех принялся уверять, что он хоть и понимает толк в лошадях, но брать барьеры не мастер. И что такие дылды, как он, редко выглядят на коне красиво.

— Поменьше болтай! — одернул Божич дочку. — Детям в обществе старших следует помалкивать. Уже невеста, — продолжал он, обращаясь к Павлу, — хотя ей только в этом году наняли учителя каллиграфии. Зимой она очень мучилась, болела импетиго.

Павел не знал, ни что такое каллиграфия, ни что такое импетиго, и спросил об этом. Божич объяснил, для чего учат каллиграфии, а об импетиго сказал, что это очень неприятная болезнь, нечто вроде парши.

Едва Божич произнес это слово, как Текла попыталась закрыть ему рот рукою и расплакалась.

Когда этот явно притворный плач утих, Исакович принялся расхваливать девушку. Он сказал, что восхищен ее умом и красотой, что она уже совсем взрослая и родители могут ею гордиться.