Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Были ли к тому серьезные основания или это был очередной приступ паранойи секретности? К сожалению, основания были, и весьма серьезные. Все страны широко практиковали скрытую установку шпионской аппаратуры на гражданских самолетах — причем даже на самолетах глав государств и правительств. Один только пример.

Весной 1960 года готовился визит в Советский Союз президента США Эйзенхауэра. На берегу Байкала для него строилась специальная резиденция, которую московские острословы окрестили «дачей Эйзенхауэра». Президент хотел лететь туда на своем самолете. Хрущев, преодолев сопротивление КГБ, дал согласие. А Эйзенхауэр разрешил ЦРУ тайно переоборудовать президентский самолет «ВВС— 1» в летучую шпионскую лабораторию. В специальном ангаре на крыльях и фюзеляже президентского самолета были установлены камеры высокой разрешающей способности. Пролетая над мостами, шоссейными и железными дорогами, а также другими объектами на высоте 10 тыс. метров, американцы могли получить уникальные фотоснимки. Присутствие советских навигаторов не помешало бы этому: камеры включались едва заметной кнопкой, замаскированной под прибор управления. А светящаяся точка, видимая только пилоту, показывала, что камеры работают...

Но вернемся в Стокгольм. Не успел маршал Ахромеев заявить на конференции о согласии на воздушную инспекцию, и что для этого должны использоваться самолеты инспектируемого государства, как тут же, как чертик из табакерки, выскочил маленький юркий посол ФРГ Клаус Цитрон. В пику Ахромееву он предложил использовать самолет нейтральных стран. По— видимому, каким— то образом НАТО пронюхала о новой позиции Советского Союза и придумала этот контр ход. Иначе не могло случиться, чтобы немецкий посол с ходу отказался от согласованной жесткой позиции НАТО — для инспекций должны использоваться только самолеты инспектирующего государства.

Однако и дальше события разворачивались по непредсказуемому варианту. Предложение об использовании самолета нейтралов стал активно пробивать представитель Швейцарии посол Шенк. Тут даже мы стали в тупик: швейцарцы обычно держались в стороне от противоборства военных блоков.

Но оказалось, что не кто иной, как Советский Союз подтолкнул Швейцарию к такому шагу. Как раз в эти дни Шеварднадзе принимал в Москве министра иностранных дел Швейцарии Пьера Аберта. Разговор, естественно, зашел о Стокгольмской конференции, и швейцарец поинтересовался, как Советский Союз относится к использованию нейтрального самолета. И тут неожиданно для всех Шеварднадзе сказал, что Советский Союз не будет возражать, если это окажется практически осуществимым и поможет обеспечить договоренность в Стокгольме.

Трудно сказать, что случилось с советским министром: то ли оговорился, то ли по — восточному хотел сказать приятное гостю, хотя Шеварднадзе — я видал сам это неоднократно — мог быть очень жестким и нелицеприятным собеседником на переговорах. Во всяком случае, то, что он столь любезно сообщил швейцарскому гостю, ни в какие советские позиции не вписывалось. Да и сам он потом никогда не настаивал на нейтральном самолете и только говорил, что здесь нужно искать компромисс.

Разумеется, советскую делегацию никто об этом не проинформировал и мы  продолжали твёрдо выступать против использования самолета нейтральных стран. А наши выступления, естественно, воспринимались другими делегациями, как стремление набить цену в дипломатическом торге. Ведь сам министр в Москве дал на это согласие. Поэтому очень скоро к Швейцарии присоединились Австрия, Швеция, Финляндия. На Конференции образовался мощный хор, выступающий в поддержку использования самолета нейтральных стран.

Однако опасений военных и КГБ они не развеяли — шпионская аппаратура может быть установлена на самолете нейтральной страны даже без ее ведома — на то и существуют спецслужбы. Конечно, так прямо в лоб нейтралам это не говорилось. Тут была избрана другая, более хитрая тактика. Упор делался на необходимость быстрого и эффективного проведения инспекции — нужно в кратчайший срок доставить инспекционную группу на место проверки. А перед началом инспекции принимающее государство захочет осмотреть самолет, и это отнимет драгоценное время.

Вот почему необходимо использовать самолет принимающего государства — это позволит избежать ненужной затяжки и обеспечит наиболее быструю доставку инспекторов и облет района инспекции. Ведь в конце концов, не сам самолет, а инспекторы и их разрешенная аппаратура проводят проверку.

Но спорить времени уже не было. Вопрос о нейтральном самолете мог стать тем препятствием, на котором споткнется Конференция на самом финише. Причем в самом невыгодном для нас месте, т.к. приходилось противостоять по существу совместной позиции НАТО и нейтралов. Значит, нужно было искать компромисс. А для этого надо было правильно понять, что заставило их сплотиться в этом, казалось бы, второстепенном вопросе — ведь не откровенное желание проводить шпионаж на территории Советского Союза. В этом еще можно было заподозрить США, но не добропорядочную Швецию или Швейцарию.