Перелет через Бездну

– Не прикасайся ко мне, ведьма! – парень с отвращением отпрянул и крепко прижал к себе удивленную Кристин, неожиданно заметившую, как в практически непроглядной темноте сверкнул небольшой камень с какой-то неизвестной буквой, скрытый под складками его перчатки: – Раньше я уважал тебя, как несчастную мать и униженную даму, но теперь передо мной будто дочь самого дьявола! Посмотри на себя… Разве такой ты была в нашу последнюю встречу?…

– Что происходит?! – с негодованием воскликнула меджампирша и вырвалась из объятий новоприбывшего, шокировано взглянув на небо. Только нависшие над городом, тяжелые, свинцовые лиловые тучи, и ни единого сияния, ни единой звезды: – Я ее больше не вижу… Она не приближается к Земле!

Молодой человек протянул вперед вещь, все это время тщательно скрываемую в черной ткани: – Крошечный осколок метеорита Гоба, способный остановить любую напасть из космоса, стоит только произнести нужное заклинание. Зря старалась, Мардж. Мне еще семь лет назад удалось его раздобыть и прятать от секты, от пристального взгляда Патси и проворных рук моего темноволосого друга. Как видишь, игра окончена, и ты проиграла, – Кристин вздрогнула, когда до щеки прикоснулись вьющиеся волосы спасителя, а над ухом раздался дребезжащий шепот: – Маркеллин и Эмили в безопасности, можешь не волноваться.

– Нет! Так не может все кончиться! Нет! – глаза старухи, едва виднеющиеся под сводом нависших век, наполнились жгучими слезами, в следующее мгновение заструившимися по морщинистым дряблым щекам: – Что ж, значит, пора, – Хендерсон извлекла из рукава крошечный флакончик с бесцветной жидкостью, поднесла дрожащую руку к губам и внезапно воскликнула от неожиданности. Мария, крепко схватив ведьму за запястье, насильно отобрала яд и швырнула его в сторону: – Я умру, я хочу умереть! Отпусти меня, девчонка!

– Я не позволю вам этого сделать! Не позволю! На моих глазах не произойдет еще одна сцена самоубийства, моя совесть не содрогнется больше под гнетом чужих смертей! Довольно!

– Мне незачем больше жить, дитя мое, – горестно выдохнула колдунья, и в эту минуту стала похожа на обыкновенную пожилую женщину, не взявшую от жизни ничего, кроме слез, бед, страданий и сплошной боли.

– Есть. Ради мести.

– Вы ведь не позволите убить ребенка…

– Ваша цель, миссис, совсем не этот заколдованный малыш. Просто ненависть, одолевшая вас, настолько широка, что выливается в каждое русло, но сосредоточьтесь, найдите внутри ту священную точку опоры, точку начала, точку, что вибрирует и жаждет расплаты. И у этой точки есть имя. Ненавистное вам имя. Имя, ставшее синонимом слов «жестокость», «бессердечность», «грязь». Мундибрун. Он – причина всех несчастий, только он.

– Подлец до сих пор еще жив, – аккуратно вмешался в столь трепетный разговор Шон: – И сейчас гниет в одной из камер. Хочешь, мы пойдем туда прямо сейчас, и ты закончишь свое дело, а после продолжишь мирно доживать старость. Только при одном условии: ты не посмеешь собственноручно остановить биение своего сердца. Мы победили, Мардж. Победили все. Каждому из нас еще очень трудно осознать этот дурманящий привкус, но мы сможем. Расквитаемся с профессором, а потом закроем Завесу. А Uniko, – Эйнджел, приложив камень к замочной скважине, медленными движениями открыл клетку и осторожно протянул руки испуганному ребенку: – Пойдет с нами. Эмили знает, что делать, – мальчик несколько секунд колебался, но все же вложил свои крохотные пальчики в открытые ладони парня.

Мария, словно зачарованная наблюдала за этой сценой, и вдруг ощутила, как внутри откликнулись какие-то струны. Нежные, звенящие, будто пение райских птиц, они окутали всю душу, а взгляд приковался к молчаливому малышу. Только мгновение, и девушка с безграничной любовью притиснула к груди хрупкое тельце, наслаждаясь его божественным, родным, таким желанным запахом: – Сынок…

– Что? – непонимающе откликнулся Иной.

– Ничего. Идемте, – трое путников, чьи силуэты едва угадывались в сапфировой темноте, спокойно двинулись по раскинувшейся трассе, умиротворенно, не ускоряя шага, так, будто ступали по устеленной шелком дороге, так, словно все эти месяца лютой борьбы превратились просто в пепел, что через некоторое время развеется по воздуху и забудется, так, как идут люди навстречу новой жизни, зная, что сражение со злом окончено.

****