Перекресток в центре Европы

Вечера Юля проводила с учебником чешского языка. Язык был необходим, заслуживающих доверия курсов найти пока не удалось, вот и приходилось корпеть над учебником. Считается, что можно легко и просто изучить любой язык, если находишься среди его носителей. Только вот беда в том, что эти самые носители никак не желали общаться. Конечно, можно было перекинуться парой фраз в магазинах, кафе, банках и других публичных местах, но это имело свои трудности, чешская речь как в той загадке: «вьется, а в руки не дается». На первый взгляд, те же слова, ну может произнесенные чуть иначе. А смысл-то совсем другой! Например, чешское – «запомнит», означает, совсем даже наоборот, «забыть», «жадны» – никакой, «проч» – почему, «хитры» – умный… И еще множество привычных слов, сменивших смысл, словно зайцы окрас после линьки. А уж ответить и вовсе невозможно. Стоило открыть рот, как на тебя устремлялся удивленный или даже испуганный взгляд (а то и не один). Юля просто цепенела, подозревая, что сказала что-то очень неприличное, такими странными взглядами ее награждали. Хотелось покраснеть и начать оправдываться, что она не имела в виду ничего такого, ее просто интересует, как пройти туда-то или сколько стоит вот это. Просмотр телевизионных передач тоже ничего не давал, с его помощью можно было только тренировать интуицию, вылавливая из быстрого речевого потока знакомые слова. Оставались журналы и газеты, Юля добросовестно пыталась разгадать смысл слов, украшенных сверху разными черточками, галочками и кружочками. Выглядело все это очень красиво, весьма интригующе, но совершенно непонятно.

Очень хотелось записаться на курсы, но Вова высказывался о них весьма резко.

– Эти курсы – сплошное надувательство и шарлатанство, – сердито говорил он, – Знаю я людей, окончивших такие курсы. Курам на смех! Заплатили деньги, походили куда-то пару месяцев, и как не могли связать двух слов, так и не могут! Или еще веселей. Болтают на каком-то диком наречии, чехи их вообще не понимают!

В последнее время в Праге действительно появилось огромное количество обучающих курсов. Даже дипломы какие-то выдавали по окончании. Дипломы эти, ясное дело, никакой юридической силы не имели, и единственным подходящим местом для них было мусорное ведро. Русские местные газеты пестрели объявлениями, рекламирующими очередные суперускоренные суперкурсы дающие суперзнания по очередным суперметодикам, однако Юля, вовремя предупрежденная Вовой, предпочитала изучать язык самостоятельно.

В квартире стоял просто арктический холод – газ так и не подключили – и поэтому приходилось надевать на себя верхнюю одежду. А руки, постоянно соприкасающиеся со стеклянным столом, немедленно покрылись цыпками и приобрели какой-то лиловый оттенок. Из-за колючего всепроникающего холода приходилось спать, зарывшись, как медведь в берлогу, в ворох теплой одежды, навалив сверху все, что могло не то чтобы согреть, а хотя бы не пропускало холодный воздух.

– Надо купить обогреватель, а то я замерзну раньше, чем подключат газ.

Долго находиться в нетопленой квартире было совершенно невозможно, и Юля отправлялась гулять по городу, уже готовому к встрече Рождества. Всюду переливались разноцветными огнями елки, владельцы магазинов словно устроили негласное соревнование – кто лучше украсит витрины. Их можно было бесконечно рассматривать, восхищаясь фантазией декораторов.

«Сережке бы понравилось», – с тоской думала Юля, провожая глазами детей, увлекающих родителей от одной яркой витрины к другой. В любом магазине она прежде всего отправлялась в отдел игрушек и подолгу рассматривала все подряд, прикидывая, что купит, когда поедет домой.

Ей быстро надоело бродить по праздничному городу: какой смысл заходить во все эти магазины? Слоняться унылой одиночкой среди людей, покупающих подарки к празднику, было невыносимо.

Весь центр был уже исхожен вдоль и поперек. Юля не раз прошла туристической тропой, начинавшейся от Музеума, мимо памятника святому Вацлаву, в простонародье – «коня» или «лошади» – до Пражского града, откуда весь город просматривался почти до окраин.

От «пятачка» в конце Вацлавской площади разбегались три дороги.

Направо – ровный, как стрела, пестрый от рекламных щитов и вывесок модных магазинов Пршекоп, вел к старинной Прашнэ бране (пороховая башня), к подавляющему роскошью Обецниму думу (общественный дом) на Намести Рэпублики (площадь республики), дальше зеленовато-голубая, палево-розовая перспектива домов спускалась Длоугой тршидой (Длинная улица) к Штефаникову мосту через Влтаву.