переКРЕСТок одиночества 2

— В кармане бабушки притащенной сыскалось. Даже не в кармане, а под курткой. Яблоко как отмерзнет — пополам его! Семена поровну. Посмотрим кто быстрее сад яблоневый вырастит — монашество или мирские.

— Ты нас прямо разделяешь — буркнул Матвей.

Буркнул без вражды. Просто с интересом заметил. Я пояснил:

— Не клади яйца или семена в одну корзину. На монахов у меня веры больше, если честно. При хорошем наместнике — они трудолюбивы как пчелки.

— Благодарю — склонил голову монах — Что ж… вот и дел прибавляется. Если семена проклюнутся…

— Проклюнутся — ответил я и кивнул вопросительно глядевшей бабуське в смешном оранжевом комбинезоны с нашитыми лоскутами белой медвежьей шкуры. Утеплилась старая… Бабуська подошла, собрала со стола тарелки, не забыв внимательно глянуть на яблоко, траву и прочее добро открыто лежавшее на столе.

Женщины мудры. Порой мудрее мужчин. Пусть смотрит. Пусть обсуждают. Пусть наблюдают за приготовлениями. Тут наверняка много бывших дачников имеющих опыт по выращиванию растений. Тут наверняка многие в свое время растили на подоконниках всякую радующую взгляд зелень.

Радующую взгляд…

Вот оно…

— Зелень живая радости живущим в Холле добавит — заметил я.

— Оно верно — кивнул Матвей и сгреб их «долю» с трофеев — Спасибо, Охотник. Знаешь… мы уж думали все… пропал молодой. Сожрали его. Монахи молились сутками.

— Спасибо — глянул я на Тихона Первого.

— Как ты там выжил? — жадно спросил Федорович — Как не помер в холодрыге?

— Выжил — пожал я плечами.

— И все в сугробах… — покачал головой Матвей — Это же дело мерзлое…

— Кто сказал, что только в сугробах? Были места и потеплее — улыбнулся я и, не дожидаясь неминуемых расспросов, решительно поднялся — Я спать. Извините, мужики. Все остальное — потом. Спать…

Мои слова «были места и потеплее» услышали не только собеседники. Их уловили и сидящие за соседними столиками изнывающие от любопытства старики. Вскоре эта тема станет одной из главных в обсуждении, уверен в этом. Многие зададутся вопросом — где же это Охотник в тепле вне Бункера ночевал? И неминуемо начнут придумывать всякое. А это именно то, чего я и добивался. И пусть эти разговоры поскорее дотянутся шепотком до Замка…

Я своим словам изменять не собирался. Хотите мясо регулярно? Тогда будьте добры вручить мне ружье и запас патронов.

Возвращаться в Центр я не стал. С Шерифом поболтать не удалось. Считай мимо проскочил, когда в душ топал. Задержался на пару минут, ответил на пару жадных вопросов, успокоил друга. И ушел смывать с себя сальную грязь. Сейчас же идти туда не хотел — уверен, что спокойно нам поговорить не дадут.

Вскинув взгляд, увидел замершую на вершине лестницы инвалидную коляску. Скользнув безразличным взглядом по женской фигурке и стоящему рядом глуповато улыбающемуся молодому парню, подошел к лестнице и начал взбираться под потолок. На Милену и ее сопровожатого больше не взглянул. А когда поднялся и шагал по мостику — их уже не было.

Глава 7

Глава седьмая.

Забившись в узкую снежную нору под нависающим скальным козырьком, я блаженствовал, отхлебывая из крышки термоса горячий чай. Сохраненные конфеты — я не поделился ни одной и с ни с кем, хотя половину спрятал в хижине — лежали в боковом кармане. Рука к ним так и тянулась, но я себя сдерживал. Успею еще — впереди долгое вынужденное ожидание. И не менее долгое наблюдение. Хотелось надеяться на лучшее, но рассчитывал я на худшее. Впрочем, особо по этому поводу не переживал — все продолжало идти по моему простому, можно даже сказать топорному плану. Я делал все, чтобы заставить Замок нервничать, а Холлу придать поступательное движение вверх. Из вонючих придверных трущоб Холл должен превратиться в многочисленную и весомую фракцию Бункера, что не будет зависеть от подачек Замка хотя бы в еде и многих других важных радостях жизни.

В Бункере я пробыл недолго. И покинул его быстро.

Хотя так сказать не слишком верно. Правильней сказать — мгновенно.

Вчера я лег спать. Провалился в сон, несколько раз пробуждаясь от слишком высокой температуры вокруг. Проснулся, размялся, оделся, воспользовавшись подручным материалом из хижины потрудился над рюкзаком, затем снарядился, спустился, наполнил термос слабым чаем, выпил пару стаканов бульона, заел все несколькими кусками мяса — оставленными специально для меня — завернул часть с собой и… вышел в снежную вьюгу.

Я все проделал так быстро, что ошалевшие старики и сказать то ничего не успели. Единственное что им оставалось — смотреть мне вслед. Ну а монахи не только глядели, но еще и крестили, благословляя на очередную мрачную вылазку.

Мрачную в смысле освещения. Я настрого запретил сам себе любую накрутку. Человеку свойственно со странным злобным ожесточением накручивать самому себе нервы, буквально щипать их, наигрывать на них тревожную мелодию от которой мороз пробирает по коже и хребту.

Там темно и страшно…

Там бродят чудовища и одно из них обязательно меня сожрет…

Там летают страшные твари, что убивают одним ударом…