Перегрин

Главный удар будут наносить морские пехотинцы под командованием Феста Икция. Их больше и защитные сооружения с их стороны слабее. Наша задача — отвлекать на себя часть сил обороняющихся и не дать жителям убежать и унести ценное имущество. С первой задачей мы справляемся, а вот со второй есть недоработки. С дальней от нас стороны холма спускаются по валу с десяток молодых мужчин и подростков, бегут вдоль русла речушки в просвет между пока не сомкнувшимися нашими отрядами. Для меня и не только это серебряные монеты, тысяч пять денариев, укатываются из дырявого кошеля в чужие руки. Кто-то из моих лучников от, наверное, боли утраты посылает им вдогонку стрелу, но промахивается.

На надвратной башне было всего два человека. То ли остальные побежали защищать приречные стороны, то ли, во что верится скорее, просто побежали. Обоих защитников сняли лучники и пращники и потом долго спорили, кто именно выстрелил удачно.

Когда я уже решил, что дело сделано, что осталось подождать, когда воины под командованием Феста Икция займут все поселение, вдруг распахнулись ворота. Я сперва подумал, что открывают их наши, но выехали всадники. Их было около сотни. Кто-то был в доспехах и вооружен, кто-то в обычной одежде и безоружный или с обычным топором. Позади каждого кто-нибудь сидел, чаще всего женщины с маленькими детьми. Отряд этот погнал с места в карьер.

Лук был у меня в руке, хотя стрелять не собирался, берег стрелы до более подходящего случая. Вот он и подвернулся. Впереди скакал пожилой мужчина в бронзовом римском шлеме и кольчуге. Моя стрела попала ему в грудь. Мужчина как бы прилег на шею лошади, после чего свалился на грунтовую дорогу. Позади него сидела молодая женщина с грудным ребенком. Оба упали вслед за мужчиной под ноги скакавших за ними. Следующие две стрелы свалили двух всадников в кожаных доспехах, а третья попала в живот молодому парню в тунике, который продолжил скакать, как ни в чем не бывало. Вместе со мной обстрел вели другие лучники и пращники. Отряд всадников стремительно редел. Лошади, лишившиеся наездников, старались вырваться из потока и, если это удавалось, сразу переходили на шаг. Группа уцелевших пронеслась мимо меня метрах в двадцати. Я успел всадить двум мавретанцам по стреле в левый бок. После чего стрелял в спину, стараясь не попасть в «пассажиров». Две лошади с наездниками все-таки прорвались, причем одна была ранена в круп. Они поскакали в ту сторону, куда ушла одна из наших групп на поиски табуна. Посмотрим, правда ли прорвавшиеся удачливы или судьба решила поиграться с ними?

— Вы, — показал я стрелой, которую собирался вернуть в колчан, на двух деканов-велитов, — заходите со своими людьми в поселение, закройте ворота и займите башню. Откроете ворота, когда к ним подойдут наши с той стороны.

— Сделаем, центурион! — бордо рявкнул ближний декан, и оба повели своих подчиненных к воротам.

— Добейте тяжелораненых и поймайте и стреножьте лошадей, — приказал я третьему десятку велитов.

Они выполнили приказ и принялись собирать трофеи. Больше никто не попытался прорваться, отвлечь их от работы. Видимо, аборигены увидели, что все равно не удастся проскочить, поэтому и не рисковали.

Вскоре все поселение было под нашим контролем, и мой отряд вошел в него. Перед этим я посадил часть велитов на трофейных лошадей, разделил на два отряда и послал на поиски тех, кто ушел на поиски табунов на пастбищах. Ровной и широкой была только одна улица, которая шла от ворот к речушке. На остальных строились, видимо, по принципу «где есть свободное место, там и будем жить». Дома из камня и глины с плоскими крышами. У бедняков всего одна комната, а у тех, кто побогаче, две или три. Помещений для скота нет, только загородки из жердей. Дворы маленькие. Местное население, как и греки, предпочитает жить на улицах и площадях. Сейчас всех жителей и согнали на рыночную площадь, которая находилась рядом с воротами. Было их много, сотен пять, сидели плотно и тихо, лишь несколько женщин плакало. Скорее всего, это овдовевшие сегодня.

Мы вломились в их мирную жизнь, разрушили ее. Дальше будет еще хуже. Так уж устроены люди, что быстро улучшить свою жизнь могут, только шагая по трупам и головам. Иногда у меня появляются мутные мысли о том, что стал орудием зла. Тогда говорю самому себе традиционное оправдание, что не я создал этот мир таким, что всего лишь выживаю в нем, как умею. Пусть винят своего царя Бокха, который за обещанные ему нумидийские земли встрял в чужую войну.