Перегрин

Мавретанская трирема явно собиралась таранить нас, пыталась идти форштевень в форштевень. Я не менял курс, создавая видимость, что мы тоже придурки, готовые пободаться.

В нужный момент, когда у противника не будет времени ответить на наш маневр, я скомандовал:

— Рулевые весла лево на борт! Весла правого борта втянуть!

Как только нос «Беспощадной» резко пошел влево, убирая с линии атаки носовую часть триремы, но закидывая вправо кормы, я отдал второй приказ:

— Рулевые весла право на борт!

Не зря мы тренировали подобные маневры много раз. Гребцы правого борта мигом втянули весла внутрь корпуса триремы, а левого продолжили грести. Рулевые еще не успели выполнить мой приказ, а «Беспощадная» в самые последние мгновения сместилась с линии движения вражеской триремы и пошла на нее в атаку под острым углом. Через несколько секунд затрещали весла правого борта мавретанской триремы. Обломок одного весла подлетел вверх и упал нам на бак. Вместе с треском дерева слышались крики мавретанских гребцов, которых калечили их резко повернутые весла. Нос нашей триремы малость откинуло влево, после чего она пошла почти параллельно борту вражеской, продолжая ломать ее весла и быстро теряя скорость.

Мимо меня пролетели две стрелы. Совсем рядом. Если бы «Беспощадная» не затормозила резко, попали бы в цель. Я обошел башенку, взял свой большой щит, стоявший возле стенки, смотрящей в корму, достал из ножен саблю, после чего покинул укрытие, переместился на правый борт.

— Опускай «ворона»! — крикнул я матросам, а гребцам: — Втянуть весла левого борта!

Во-первых, грести им больше ни к чему, потому что надо, чтобы наша трирема остановилась, иначе сломает «ворона»; во-вторых, впереди и слева была третья вражеская трирема, которая могла атаковать нас в левый борт и сломать весла.

«Ворон» гулко и с треском упал на палубу мавретанской триремы возле полубака, сбив с ног зазевавшегося врага. Закрывшись щитом, я первым рванул по узкому трапу, у которого слева не было леерного ограждения. Наша трирема погасила движение вперед и начала помалу сдавать назад. Трап смещался вместе с ней, из-за чего казалось, что следующий шаг будет в пустоту — и полечу в воду с оружием и в тяжелой броне. Интересно, случится перемещение и, если да, как я доплыву в броне до берега?

Я уже был на палубе вражеской триремы, когда в правый бок, по ребрам, ударили копьем. Удар был болезненный, но доспехи выдержали. Зато меня столкнули с трапа «ворона» на полубак, и я оказался сразу перед тремя мавретанскими воинами в кольчугах, римских бронзовых шлемах и с римскими щитами и гладиусами. От римских солдат отличались только неумением действовать сообща, в строю, каждый был сам по себе и горел желанием отличиться. Гладиусами действовали умело, только вот сабля у меня длиннее и предназначена не только для колющих ударов. Хотя начал я все-таки с укола, ранив самого ретивого в незащищенное поножем правое колено, которое он выставил из-за щита, атакуя меня. Удары по колену очень болезненные, что и подтвердил раненый, вскрикнув так громко, будто собирался испугать меня. Поняв, что минуту-две ему будет не до меня, я оттолкнул его щитом и коротким косым ударом рассек второму мавретанцу наушник шлема и под ним шею и нижнюю челюсть. Третий в это время пытался выколоть мне глаза, но нарывался на верхнюю кромку щита, железную, которую его гладиус царапал с неприятным скрежетом. Я отсек ему правую руку немного ниже локтя, потому что не переношу такой скрежет, бешусь сразу.

Справа от меня встал велит, добивший первого раненого мной, а рядом с ним еще два, и мы образовали неширокую стеночку щитов. Так сначала вчетвером и двинулись к корме, тесня столпившихся врагов, которые орудовали кто коротким копьем, кто гладиусом, кто топором на длинной рукоятке — любимым оружием кельтиберов. Вскоре слева от меня встали еще два велита — и стена щитов растянулась от борта до борта. При этом нам помогали наши лучники и пращники и даже катапультисты, которые обстреливали врагов, стоявших на корме, чтобы ненароком не попасть в своих. С такого близкого расстояния стрела из катапульты пробивала насквозь двоих в кольчугах, а облаченных в кожаные доспехи могла и троих нанизать. Медленно, но уверенно, мы продвигались к корме, несмотря на то, что врагов, как казалось, не убывало. Видимо, гребцы выбирались на палубу и присоединялись к воинам. Эти, за редким исключением, и вовсе были слабаками в плане боевой подготовки, и вдобавок не имели доспехов. Я их сек короткими ударами, чтобы только вывести из строя. Добивали их мои подчиненные.