Перегрин

— Погоняй людей со всей флотилии, включая матросов, чтобы в полном вооружении и запасом еды дней на пять ходили быстро и долго. Лагеря мы строить не будем, так что этими знаниями не напрягай, — попросил я второго командира Феста Икция. Пусть отрабатывает свою немалую долю. — Кто не захочет тренироваться или будет лениться, временно отчисляй из флотилии и переводи в городской гарнизон. Пусть ждут нас здесь.

— Уверен, что таких не будет! — заявил он, криво ухмыляясь. — Особенно после того, как предупрежу об этом!

И он был прав. Шесть дней велитов и стрелков в полном грузу гоняли по окрестностям с утра до вечера. Про себя, конечно, матерились, но никто не отказался от тренировок. Каждый мечтал за несколько дней стать в несколько раз богаче.

В поход отправились рано утром. У всех членов экипажа были счастливые лица. Предполагаю, что больше радовались не будущей добыче, а тому, что избавились от изнурительных тренировок.

46

Ночь придумали для южных стран, чтобы была возможность отдохнуть от жары. Впрочем, первая половина ночи тоже не самое приятное время летом, зато к утру становится свежо и прохладно. Шагать становится не так утомительно.

Наш отряд численность около тысячи человек идет по проселочной дороге вглубь африканского материка. От берега нас отделяют километров двадцать. Точное расстояние до цели мы не знаем, но пленный говорил, что выходил рано утром из своего поселения и еще до полудня, до самой жары, добирался до берега моря немного западнее того места, где мы высадились. То есть шел он часов пять. Мужик худой и жилистый, значит, делал километров по шесть в час. Нам идти километра на три меньше. Следовательно, через час-полтора выйдем к цели. Если не заблудились. Шагаем ведь при лунном свете и дважды попадали на развилки. Впрочем, нас устроит и любое другое поселение, было бы большим и богатым. На этот раз ночная прогулка не слишком испугала солдат и матросов. Может, из-за того, что идут по земле; может, уже привычку наработали; может, что скорее, жадность победила страх. Жадность — она такая, что угодно победит!

Уже начинало светать, когда я заметил велита из передового дозора, который налегке бежал ко мне. Если бы была опасность, со щитом не расстался бы.

— Впереди большая деревня! — радостно доложил он.

Я останавливаю колонну и сзываю центурионов на совещание. Последним приходит Фест Икций, который командует арьергардом. От него несет потом, как от загнанного коня, но не подает вида, что устал. Фест Икций обменивается тычками с другим центурионом, своим бывшим сослуживцем, после чего сморкается, зажав большим пальцем левой руки левую ноздрю. Всё, теперь он готов и посовещаться.

План нападения был обсужден и согласован еще на берегу моря, но на всякий случай напоминаю:

— Я повел отряд в обход, а вы рассредоточивайтесь и ждите мой сигнал. Если вас заметят, атакуйте.

Центурионы молча кивают. Они уверены, что в боевых действиях на суше имеют больше опыта и сами знают, что и как делать. Я не решаюсь доказать им обратное, пусть остаются несведущими: во многие незнания многия радости.

Примерно с третью нашего войска я огибаю поселение по дуге, чтобы нас не учуяли собаки. Оно большое, сотен на семь-восемь жителей. Разместилось на вершине низкого и широкого холма в излучине речушки или широкого ручья, сейчас сильно обмелевшего, вода едва закрывает стопу. С прибрежных сторон защищено только валом высотой метра три, а с других есть еще и частокол, угловая деревянная башня высотой метров семь, наверное, наблюдательная, и каменная надвратная, которая всего метра на полтора выше вала. Пока что в этой части Африки много лесов, из-за чего мне кажется, что нахожусь в центральных районах будущей Франции.

За холмом начинаются поля с межевыми камнями и столбиками. Поля засеяны пшеницей и бобовыми. Если в ближайшие дни не пройдут дожди, урожай будет плохим, цены на хлеб в Риме подрастут. Со стороны леска, который начинается километрах в трех от поселения, поля защищены деревянными изгородями. От надвратной башни уходят две дороги, огибающие поля. Какая из них ведет на пастбище, я не знаю, поэтому посылаю по отряду в двадцать велитов по каждой. Идут они налегке, без щитов, чтобы добрались быстрее. Остальные идут прямо по полям, охватывая холм.

Нас ли заметили, или кого-то из основной части нашего войска, но в поселении раздаются крики, а потом начинают колотить в било. В сероватом предрассветном воздухе звуки тревоги распадаются на звонкие осколки, словно брошенные на каменный пол стеклянные чашки.

— Вперед! — командую я и первым бегу к надвратной башне.