Пепел и сталь

Похоже, Рашек являет собой живой пример нарастающих несогласий в обществе Терриса. Все больше молодых начинает думать, что их необычные способности следует использовать для чего-то большего, нежели огородные работы, хлебопашество и резьба по камню. Молодежь резка, местами жестока; они совсем не похожи на тихих, проницательных философов Терриса и тех святых, которых я знал.

За ними надо будет хорошенько присматривать, за этими террисийцами. Они могут стать очень опасными, если дать им шанс.

Кельсер остановился в дверях, закрывая Вин обзор. Она пригнулась, пытаясь заглянуть внутрь берлоги, но вокруг толпилось слишком много людей. Вин сумела только рассмотреть, что разбитая дверь висит на одной петле, а верхняя планка оторвана.

Кельсер довольно долго стоял на месте. Наконец он обернулся и посмотрел на Вин:

— Хэм прав, Вин. Тебе, пожалуй, ни к чему это видеть.

Вин не отступила ни на шаг, уставившись на Кельсера решительным взглядом. Наконец Кельсер вздохнул и вошел в комнату. Доксон последовал за ним, и Вин увидела то, что закрывали от нее их спины.

Пол общей комнаты был завален трупами, руки и ноги так перемешались, что в свете единственного фонаря не удавалось различить, где чьи. Тела еще не начали разлагаться — нападение на берлогу произошло утром, — но в комнате все равно стоял густой запах смерти. Запах медленно сохнущей крови, отчаяния и ужаса.

Вин замерла в дверях. Разумеется, она и прежде видела смерть — на улицах та была обычным делом. Видела людей, зарезанных ножом в темном переулке. Видела забитых насмерть. Детей, умерших от голода. Однажды она видела даже, как раздраженный чем-то лорд одним ударом сломал шею старухе. И ее труп лежал на мостовой целых три дня, пока его не подобрали уборщики.

Но никогда прежде ей не приходилось видеть результатов такой преднамеренной бойни, какая произошла в берлоге Камона. Всех этих людей не просто убили, их разорвали на куски… руки и ноги валялись отдельно от тел. Из грудных клеток торчали обломки столов и стульев. На полу осталось лишь несколько чистых островков, не залитых темной липкой кровью.

Кельсер внимательно наблюдал за Вин, но она просто стояла, глядя на пиршество смерти, чувствуя себя… онемевшей? Как она могла отреагировать? Здесь лежали люди, которые дурно с ней обращались, обворовывали ее, били. И все же они взяли ее к себе, дали ей укрытие, кормили… а ведь другие сразу бы отправили ее на панель.

Наверное, брат выругал бы Вин за ту предательскую печаль, которую она почувствовала при виде страшного зрелища. Конечно, он всегда сердился, если Вин, будучи ребенком, плакала, когда он уводил ее в другой город, — ей не хотелось расставаться с людьми, к которым она привыкла, пусть даже они были с ней неласковы или просто ее не замечали. Похоже, она так и не избавилась от этой слабости… Вин шагнула в комнату. Нет, она не собиралась оплакивать шайку воров, и все же ей хотелось, чтобы их конец был не таким страшным.

Кроме того, трупы сами по себе выглядели кошмарно. Вин старалась не открывать чувств перед другими, но поневоле сжалась, стараясь не смотреть на растерзанные тела. Люди, устроившие налет на берлогу, действовали основательно.

«Как-то это уж слишком, даже для братства, — думала Вин. — Что за существа могли сотворить такое?»

— Инквизитор, — тихо произнес Доксон, опускаясь на корточки рядом с одним из трупов.

Кельсер кивнул. В помещение вошел Сэйзед, ступая очень осторожно, чтобы не запачкать одежду кровью. Вин обратила все внимание на террисийца, чтобы не смотреть на труп, изуродованный особенно жутким образом. Кельсер — рожденный туманом, а Доксон, судя по всему, искусный воин. Хэм и его люди охраняли подходы к берлоге. И тем не менее Бриз, Йеден и Колченог остались в лавке. Здесь было слишком опасно… Кельсера пришлось уговаривать, чтобы он взял Вин с собой.

Но Сэйзеда он привел без колебаний. Эта, казалось бы незначительная, деталь заставила Вин посмотреть на дворецкого по-новому. Почему это место опасно для туманщиков, но безопасно для террисийского дворецкого? Неужели Сэйзед умеет драться? Но где он мог этому научиться? Предполагалось, что террисийцев с рождения учат совсем другим вещам.

Ровный шаг Сэйзеда и его спокойное лицо навели Вин на новые размышления. Хранителя, похоже, совершенно не потрясала бойня.

«Интересно», — подумала Вин, осторожно пробираясь между обломками мебели и стараясь не наступать в глубокие лужи крови.