Печать Раннагарра

Касс замер, в одну секунду разгадав причину странного поведения Оливии после бала. Демонстративно отодвинув ее в сторону, он медленно вернулся к Магриду, пристально вглядываясь в его глаза.

— Так это ты… Вот в чем было дело… — процедил он сквозь зубы. — Я ведь просил тебя не приближаться к ней!

— Не понимаю, о чем ты, сынок? — пожал плечами Магрид.

— Послушай, Магрид, я терплю твое вмешательство в мою жизнь только потому, что помню и знаю тебя другого, но если еще раз ты протянешь к ней свои длинные руки, а забуду все, что нас связывает, и ты вместо друга наживешь в моем лице врага.

— Ты пойдешь против меня из-за нее?! — брови Магрида изумленно поползли на лоб. — Ты серьезно?

— Ты меня знаешь, — жестко отрезал Касс.

Магрид несколько секунд недоверчиво изучал лицо герцога, после чего неожиданно расплылся в счастливой улыбке.

— Да ты влюбился, сынок! — едва слышно заявил он.

— Это не твое дело, — прошипел Касс. Резко развернувшись, он, дойдя до молчаливо стоявшей в стороне Оливии, подхватил ее на руки и быстро поволок прочь из зала Эсклафидры.

Магрид, устало ссутулившись, опустил голову. Взгляд венценосца неожиданно наткнулся на застывшую в печати руну, и он, стремительно присев, дотронулся до нее рукой. Ошеломленно обведя пальцем ее контур, царь сел рядом с ней на пол, задумчиво глядя в ту сторону, куда ушел Касс.

— Ошибаешься, сынок, — тихо прошептал мужчина. — Это теперь мое дело.

* * *

Череда узких проходов и ступеней сплошной полосой плыла перед глазами неуклонно несущегося к выходу в конюшни Касса. Много раз он ругался и спорил с Магридом до хрипоты, испытывая безотчетное желание хорошенько врезать ему. Сколько раз венценосец доводил его до состояния бешенства, злости, ярости, негодования, и почти всегда Касс спустя несколько дней отходил и никогда не держал на друга зла, но сейчас в душе герцога кипела обида. Никогда еще царь не позволял себе так открыто оскорблять его. Ястреб хорошо запомнил то выражение лица, с которым смотрела на него Оливия, когда Магрид вынес свой вердикт.

Жалость.

Унизительная, неуместная, постыдная.

Маршал Аххада, наследный герцог Оттон в жалости не нуждался.

Вернее, бывший маршал. Полжизни отдано беззаветному служению царю и Империи — и такая болезненная пощечина вместо благодарности.

Мало того, Касс терялся в догадках, что такого мог наговорить Магрид Оливии, что она готова была переступить через себя. События закручивались так стремительно, что у герцога не выдалось даже возможности передохнуть и поговорить с ней начистоту. Можно было просто залезть в ее голову — и тайнам конец, но тогда чем он лучше Магрида, да и простит ли Лив ему очередную мерзость? Он и так слишком много ей задолжал. К грузу прошлой вины добавилось раскаяние за то, что пришлось вывалить на нее правду о ее роли в сохранении равновесия. Касс отлично понимал, что эта новость должна была ее раздавить: бить правдой всегда было больно, но жалеть ложью в итоге оказывалось вдвойне больнее. Причинять Оливии боль Касс не хотел. Он хотел совершенно другого, и это было таким неожиданным, как повалившееся поперек дороги бревно и, возможно, если бы не гарзула, то он и не понял бы, как глубоко успела пробраться в его душу мятежная охотница.

— Куда мы идем? — впервые за все время пути Оливия подала голос, и у Касса возникло необъяснимое желание остановиться, обнять ее со всей силой и просто постоять так хотя бы несколько минут.

— В конюшни, — пояснил Касс. — Уже почти пришли.

— Здесь что, по всему дворцу проделаны тайные ходы? — поинтересовалась Ли, когда они вошли через потайную дверь прямо в стойло для лошади.

— Вначале мы с Магридом делали их для того, чтобы царь мог внезапно возникнуть в любой точке Арум-Рисира. Эффект неожиданности. Потом стали использовать как возможность незаметно покинуть и появиться во дворце, — Касс вывел двух лошадей, закрепил на них седла и подозвал Оливию. — Ехать будем очень быстро, а дороги ты не знаешь, поэтому я буду держать твою лошадь.

В другой раз Оливия непременно бы возмутилась. Она была отличной наездницей и без труда могла поспевать за Ястребом, но сейчас ей слишком сильно хотелось убраться из дворца, и девушка была согласна даже ехать с мужем на одной лошади, лишь бы сделать это поскорей.

Только когда башни Арум-Рисира остались далеко за спиной, Ли почувствовала, что может хотя бы дышать спокойно, а когда лошади достигли особняка герцога, то и вовсе расслабилась.

Они только успели войти в холл, как вихрем слетевший по лестнице Лэйн повис на Оливии, судорожно прижавшись к ней всем телом.

— Я так боялся, что вы не вернетесь, — облегченно выдохнул мальчик, и Ли словно камень с плеч сбросила. Рядом с Лэйном она обретала привычную уверенность в себе и способность ясно мыслить, а спокойно подумать сейчас ей было просто необходимо.

— Почему ты решил, что мы можем не вернуться? — удивился Касс.

Лэйн отклеился от Оливии, поднял сияющие глаза на герцога, а потом бесхитростно и порывисто протянул к нему свои руки.