Печать мастера

Попил дождевой воды из выемок в камнях, пожевал несколько зеленых незрелых мохнатых фруктов с веток — таких жестких и вяжущих, что есть перехотелось вообще. Залез в тень ветвей большого дерева повыше и — снова задремал, совершенно обессиленный, чутко вздрагивая от каждого шороха.

Он проснулся, когда ветер уже гнал по небу серые тучи — к вечеру опять будет лить. Одежда давно высохла. От нижней рубахи Коста оторвал широкую полосу и две поуже — аккуратно замотал руки и сделал платок на манер южан, закрыв лицо.

Натянул халат, дождался, пока стемнело, и — вышел на разведку.

***

Главный остров, земли клана Арров

— Мальчишка просто исчез! Исчез раньше, чем мы успели его найти! Я так и должен сказать Главе? — Садхэ щелкнул хлыстом. — Что мы потеряли одного щенка в собственном городе?! На собственном побережье? На землях клана? Так я должен отвечать Главе?!

— Нет, господин… виноват…

— Не просто виноват… если не найдешь мальчишку — отправишься следующим на остров «силы»… всю тройку отправлю!

— Нет, господин прошу вас… — слуга в белом склонился низко. — Мы выставили своих людей везде — ему будут нужны деньги — на рынках и ночлежках, и там, где обещали заказы… Начинается сезон дождей — ему придется найти место, где ночевать. Мы найдем его — это просто вопрос времени.

— У вас два дня. Ищите!

— Да господин…

***

Побережье, Лавка старьевщика

Вечер

К дому старьевщика Коста пришел окольными путями, избегая людных улиц, держась в тени.

Руки, замотанные лентами, которые он отодрал от нижней рубашки — пекло, лицо — не спрятать. Каждый с побережья скажет. что он — не местный, и ему непривычна такая жара. Но сумрак прощает многое.

Он считал и не мог вспомнить, сколько спал, сколько он уже… один.

Лавка… Коста изучал то, что осталось от второго яруса, стоя в конце улицы… сгорела почти наполовину… или её подожгли. Окна их комнат обуглились и стены вокруг зияли чернотой, первый ярус почти не пострадал. Запах гари долетал даже отсюда.

В окнах на первом — горел свет. Коста подкрался ближе. Под навесом у входа в лавку стояли упакованные в баулы и сундуки вещи.

Старьевщик переезжает? Ещё декаду назад он жаловался, что едва сводит концы с концами.

Наемница, которая вытащила его на крышу, прихватила тубус — он был при нем, когда он вернулся и получил “стазисом”, но баул мастера остался в комнате. Нет, вернуть фениксы он не планировал — их наверняка забрали. Либо маги, которые шли за Наставником, либо — хозяин лавки. Фениксы не имеют значения.

Он хотел бы вернуть вещи наставника и его печать. Если что-то осталось. И узнать… куда забрали тело.

Дверь хлопнула — проем озарился светом, и Коста нырнул в тень ближайшего дерева.

— Сюда… Аккуратнее, ставь аккуратнее… да под навес же, ночью опять хлынет… — ругался старьевщик громко, указывая двоим рабочим, которые вытаскивали из дома потрепанные ширмы.

Сверху лениво закрапало — Коста шмыгнул носом, и шагнул назад, под крону дерева, чтобы не мокнуть — тубус за спиной задел нижние ветви, и птицы, мирно дремавшие на приступке под черепицей рядом — вспорхнули вверх, с испуганным клекотом, раздраженно хлопая крыльями.

— Что там? Ну-ка, посвети! Кто там бродит, ночью! — кряхтя скомандовал старьевщик. Рабочий вынес из дома факел, и прошел несколько шагов по улице — Коста нырнул в тень, полностью спрятавшись за стволом.

— Никого! — отчитался слуга, хотя сделай он ещё два шага и света хватило бы, чтобы увидеть. Видимо лавочник поскупился — люди, которым мало платят, всегда выполняют приказы не слишком рьяно.

— Смотрите в оба! Чтобы ничего не пропало! Завтра повезем вторую часть, — закряхтел лавочник. — И, если здесь появится мальчишка — сразу дать знать…

Мальчишка?

Коста выждал ещё пять мгновений, и, бросив последний взгляд на черные дыры окон второго яруса, выбрался из убежища и нырнул в проулок.

Сюда он вернется позже. Когда лавочник останется один. И заставит его ответить на свои вопросы.

***

Ночь Коста опять провел под мостом, а утром отправился в храм Великого.

***

Раннее утро, храм Великого

Лысый жрец начал улыбаться довольно, когда понял, что он собирается отдавать деньги, а не просить.