Печать мастера. Том 2

— Но…Глава…– Служанка кивнула, опустив голову, не в силах выдержать взгляд госпожи. — Как прикажете.

Эло отвернулась, не дождавшись ответа. Твердо уверенная в том, что слуги точно помнят, в чьих руках жизни служащих этого дома. В узкой прорези штор серел сад — охранники тихо переговариваясь, гасили ночные факелы один за другим.

— Спать ложиться смысла нет, — прошептала Эло себе под нос. И потом, задумавшись на верхнем пролете лестницы, выбирая куда идти — направо в личные покои, или вниз — в лабораторию, пробормотала, повторив упрек, который бросил ей менталист прямо в лицо, и который — она бы никогда не признала правдивым. — Я все испортила, я же все и исправлю. Исправлю… Нужно только подготовить все к утренней встрече, — и сделала шаг вниз.

* * *

Утро

Поместье Фу, гостевые покои

Коста проснулся рывком, выныривая из вязкого жаркого тягучего сна, и ещё мгновения боролся с покрывалом, не понимая, где находится.

Поместье? Поместье. Но он не помнил, как добрался, но он — добрался. Последнее что он помнил — белые песок, белая равнина, на которой он почти сдох, белые барханы, белое небо… И белый раскаленный диск сверху…

И — миражи. Кругом псаковы миражи.

Коста потер глаза.

Он уже не понимал, что было сном, что было явью, а что картинами пустыни… Ему снилась мать? Которой он никогда не видел или не снилась?

Снилась. Он не запомнил ее лица, но отчетливо помнил руки и мягкость прикосновений… во сне приходила мама… первый раз за все зимы…Она утешала его и…кажется говорила, что принадлежала к роду Фу.

Коста задумался.

Наставник выкупил его из рода отца, и он никогда не задавался вопросами, если от отца кровь Хэсау, то что он получил от матери? Если когда-то она принадлежала к ветви Фу, они переехали на Север и… то… то…

Коста огляделся — первый раз увидев всё вокруг совершенно новым взглядом. Увидел шторы, окна, кровать, линию белых барханов за окном. Зеленые листья деревьев сада, синее бескрайнее небо…

Мама тоже выросла под этим небом?

Если… если в нем кровь Фу, значит… значит… это место его — Дом?

От этой мысли краски на шторах как будто стали ярче.

Коста ошеломленно трогал ткань подвесов, гладил подоконники кончиками пальцев, дотрагивался до резного обрамления зеркала, касался столбиков у тахты, ощущая теплое лакированное дерево… неужели это его… дом.

Дом.

Настоящий.

И его в том числе… потому что он имеет право — в нем тоже течет кровь Фу, так во сне сказала мама…

Сказала, что это его — место.

Место, которое он мог бы назвать своим.

ДОМ.

И он сам хотел уйти отсюда?

Коста прикусил губу, думая — быстро и четко.

Внутри, там, где мерно билось сердце, и пульсировал источник силы, было тепло, спокойно и — тихо. Было так, как и должно быть.

Как теперь убедить господина-в-кресле, оставить его здесь? Чем он может быть полезен? Как убедить, что он передумал, что он увидел, понял теперь, понял совершенно внезапно… как убедить, что ему можно верить, несмотря на то, что он так быстро меняет решения.

Если они не выгонят его отсюда, он — заплатит. Он готов заплатить за право дышать этим воздухом, тем же… что дышала… мама.

И он верный! Ему можно доверять. Он будет защищать всё здесь… Эти…шторы, эти деревья в саду, кухню… котят… всё…

Потому что это теперь… ЕГО.

* * *

Двадцать мгновений спустя