Пчелы

Оса обернулась в полете проверить, летит ли за ней Флора, и приступила к снижению над складскими зданиями. Флора запоминала все, что могла, хотя ее антенны действовали медленно и побаливали. Она никогда еще не видела места, где было бы так мало растительности, и чахлые головки немногих цветов едва могли раскрыться от слабости. Чувствуя приближение пчелы, они из последних сил посылали ей едва ощутимые облачка своего аромата.

– Оставь их, – сказала оса. – Жалкое зрелище…

Но там, где одно растение раскрылось и выдало свой запах, все его соседи тоже встрепенулись. Мольбы и просьбы стали доноситься от каждого цветка из каждой щели бетонного покрытия или кирпичных стен. Цветы молили, чтобы Флора навестила их, они звали ее, они хотели поговорить с ней и почувствовать ее на своих лепестках.

– Я быстро.

Флора упала на испачканную сажей кисть сирени, дрожащую от ее прикосновений. Цветок задышал с благодарностью, чувствуя, как Флора устраивается на нем и запускает язык глубоко в цветочную чашечку. Лепестки покрывала грязная маслянистая пленка, и Флора отряхнулась с отвращением, поднимаясь в воздух. Сирень стыдливо поникла.

– Говорила же я тебе! – пропела оса. – Летим, если хочешь накормить свою семью. Или возвращайся домой пустой.

И она влетела в темный огромный зев склада.

Флора зависла в воздухе снаружи. Она была рада, что сестры из ее улья не видели, как она пробует сорные растения – ведь несмотря на нектар и радушный прием, их не зря так называли: низкорослые, грубые, пребывающие в отчаянии сорняки. Должно быть, пчелам неспроста велели избегать их, хотя Флора не могла понять почему. Ей на ум пришли слова Катехизиса: «…и никогда не может быть полевкой, ибо она лишена вкуса».

Сорняки одурачили ее, и Флора рассердилась на себя за то, что уступила их мольбам. Она громче зажужжала, чтобы заглушить их голоса. Конечно же, пчелы не знали всего – если бы знали, то не валялись бы мертвыми у подножия гудящего дерева в таких количествах, тогда как осы спокойно облетали его. Игнорируя крики сорняков, Флора влетела на склад.

Она оказалась в серой пещере, просторной и темной, и тут же ее антенны восприняли острый пикантный запах, заставивший их задрожать от возбуждения и отвращения.

– Вот, – донесся голос осы откуда-то из темноты, – давай сюда, кузина.

Флора подлетела к ней под трескучие трубки флуоресцентных ламп, свисавших на некотором расстоянии одна от другой с темного выгнутого потолка. Стены состояли из составленных штабелями контейнеров, а внизу, по бетонному полу, медленно двигались огромные машины, передвигавшие контейнеры. Эти машины напомнили Флоре уборщиц, катящих шарики воска трутней, и она отметила эту деталь, чтобы также включить в свой танец, когда вернется.

– Ну же, – поторопила ее оса.

В мерцающем свете Флора увидела, какой молодой она была – заостренное черно-желтое лицо было совершенно гладким. В блестящих черных и плоских, по сравнению с пчелиными, глазах с элегантно сглаженными уголками светилась улыбка. Оса закрутилась в воздухе, и от нее рассеялось облачко муравьиной кислоты. Она разогнала его резким взмахом крыльев.

– Прости мое возбуждение, – прошептала она Флоре. – Лети сюда, попробуй сахар.

Она подлетела к стене и опустилась на неровный выступ, переливчатую каменную мозаику таких кричащих и пылающих оттенков, что никакие лепестки не могли с ними тягаться. Антенны Флоры вздрогнули, уловив отталкивающий запах, но ее язык вытянулся, чтобы узнать новый вкус.

– Наполняй свой зоб, кузина, – сказала оса. – Почувствуй голод.

Сахар был твердым, как прополис, и мягким, как воск, а затем он стал таять как нектар. Это была совершенно невероятная субстанция, и чем больше Флора ела, тем больше хотела и тем быстрее жевала. Как только вкус сахара проник в мозг, Флора отбросила все манеры и набросилась на сахар с такой яростью, словно вырывалась из родильной камеры. Каждый из оттенков имел свой особый вкус, но все отличались странным привкусом, вызывавшим у нее рвотный рефлекс и в то же время усиливавшим аппетит. Она хотела спросить об этом и о том, где может найти еще сахар, но не могла перестать есть его.

Далеко внизу, на земле, гудели и рычали машины.

– Нравится, кузина? – поинтересовалась оса, лакомясь поблизости сахаром и оглядывая Флору, безудержно глотавшую новую для нее пищу.

Флора подумала, что оса очень щедра, и хотела сказать ей это, но что-то такое было в этой переливчатой сахарной скале, что заставляло ее жевать все быстрее и быстрее.

– Ешь больше, – сказала оса с ехидной улыбкой. – Наедайся до отвала.

Внезапно Флора подумала, что она ведет себя алчно, и стала медленнее дожевывать голубоватый кристалл. И тут, сойдя с сахара, она ощутила странную вибрацию в ногах и увидела, на чем она стояла.