Пастырь

— Так тем, Нестор Иванович, анархисты и отличаются от безбожных коммунистов, что у нас всякая религия в законе, — напомнил важный постулат свободного братства Алексей. — Хоть татарин, хоть еврей — вольны верить в своего бога.

— Так и тебе, батюшка Алексей, веровать во Христа никто не воспрещает, — пожав плечами, неспешно двинулся по сельской дороге Махно. — Только ради кого глотку дерёшь? Не слышит же никто твоей молитвы.

— А доносы кто-то же пишет? — рассмеялся в ответ Алексей и широким шагом поравнялся с атаманом. — Значит и до родичей похороненных бойцов благая весть дойдёт. Может, чистая молитва часть злобы людской развеет.

— Злобы вокруг немерено, — грустно покачал головой батька. — И тут одним словом божьим не развеять тьму.

— В крови утопить тоже не выйдет, — отрицательно мотнул подбородком Алексей. — Всё равно, когда-то придётся с бывшими врагами договариваться.

— Слишком много врагов. Не знаешь уж, с кем и договариваться, — Махно глянул на яркие электрические огни лазарета, раскинувшегося на краю села. — Лёва Задов донёс, будто бы ты послов от Врангеля под свою защиту взял.

— Животами занедужились избалованные благородия, вот я болезных в лазарет и перетащил, — невинно улыбнулся главврач.

— А мне сообщили, что твои инвалиды их силой у караульных отбили, — наклонив голову, искоса бросил испытующий взгляд Махно.

— Плохо, видать, сторожили, раз так легко уступили, — пожал плечами коварный инок.

— Боязно хлопцам влезать в драку с твоими цепными псами. Они хоть и инвалиды, а зубами любому глотку перегрызут.

— Рукопашка пока у санитаров слабовата, — глубоко вздохнув, признал недоработку эскулап. — Но маузерами владеют уже на приличном уровне. Из холопов Лёвы Задова за минуту ситечко могли бы сделать.

— Хлопцы не твоих маузеров боятся, а тёмных сил страшатся. — Махно остановился и, ухватив спутника за рукав, снизу вверх вперился взглядом в лицо чернобородого инока. — Ходят слухи, что хлопцы, которые в штабе соседнего полка попробовали пощупать твоих радисточек за мягкое место, исчезли… бесследно.

— Решили, наверное, погулять на стороне, — не отвёл взора батюшка Алексей.

— Ага, в аду, — кивнул Махно и взглянул на быстро темнеющее небо. — Накануне исчезновения бдительный часовой видел среди звёзд бесшумно крадущуюся тень.

— Может, ночная птица пролетела? — пожал плечами Ронин.

— Или вестник смерти, — возразил Махно.

— Чего только людям со страха не привидится, — развёл руками улыбающийся Ронин и поспешил вернуть разговор к парламентёрам от Врангеля. — Так что ты, батька, решил делать с заманчивым предложением барона Крыма? Пойдёшь на союз против большевиков? Коммунисты ведь всех анархистов в штабе фронта расстреляли, да и на тебя охоту объявили.

— То в прошлом было, — сжав зубы, прошипел Махно. — Когда я отказался свою дивизию в Польшу вести на убой. Ведь ни провианта, ни патронов на долгий поход у меня не было, да и хлопцы не желали от родных хат идти на чужбину воевать… Сейчас большевички нуждаются в моих тачанках. Без анархистов им Врангеля из Крыма не выбить. Свою-то конницу всю в Польше положили, а с Дона и Кубани лошадей вновь не собрать. Там пока ещё казачки шалят.

— На юге у белых сил немного, — хорошо знал обстановку Алексей. — К концу лета большевики казаков разгонят. Врангель один на полуострове останется. Стоит ли его добивать? Противовеса, батька, лишишься.

— Раздавим последнее буржуйское логово и заживём мирной жизнью, — размечтался вождь анархистов.

— После полной победы над белыми, коммунистам будут больше не нужны анархисты, — предвидел печальный исход борьбы за власть Ронин. — Большевики всеми силами ополчатся против тебя, Нестор Иванович.

— Не уж-то с братьями — пролетариями не договоримся? — беспечно отмахнулся Махно. — Мы же вместе революцию делали. Крестьяне и рабочие — за одно.

— Что-то я настоящих рабочих в руководстве большевистской партии не вижу, а крестьян там отродясь и не было, — саркастически хмыкнул Алексей. — Партийные функционеры власть к рукам прибрали. Комиссары в полках держат боевых командиров под контролем, вздохнуть свободно не дают. А когда нужда в военспецах отпадёт, совсем задавят. Советы народных депутатов уже ничего не решают, подчиняются воле компартии. Эсеров выгнали, анархистов к управлению не допускают. «Вся власть советам» превратилась во «Всю власть коммунистам». Свободы выборов уж нет. Военный коммунизм душит крестьян продразвёрсткой. Эдак большевистские бюрократы страну до голода доведут.

— Гражданская война закончится — новая жизнь начнётся, — неспешно топча сапогами пыльную колею дороги, оптимистично заявил батька Махно.

— Функционеры власть народу не отдадут, — задумчиво разглядывая клубы пыли из — под сапог вождя, категорично замотал головой Алексей. — Я со многими уж знался — кровожадные людишки. Гордыня в их душах безмерная.