Читаем Пассажир без билета полностью

Он написал письма Радику, Васильеву, получил расчет в бухгалтерии, сходил в магазин за продуктами, вернулся в цирк. Волжанских еще не было.

«Неужели не вернутся, не простимся?» — волновался Левка.

Он собрал вещи в мешок, положил сверху подаренную Владимиром трубу, нежно погладил ее рукой. Часы громко тикали. Левка взглянул на них.

«Пора!»

Он присел на краешек стула и начал писать записку. От волнения тут же сломал карандаш. Пришлось развязывать мешок, доставать нож. Написав несколько строк, он услышал в коридоре быстрые шаги. Кто-то остановился за дверью, не решаясь войти. Левка замер прислушиваясь.

Наконец дверь распахнулась, и вошел Владимир. Глаза его казались воспаленными.

К горлу Левки подступил ком. Почему-то сразу вспомнилось, как во время их первой встречи в цирке пытался прикрыть следы босых ног.

Левка поднялся, скомкал записку, быстро засунул ее в карман.

— Готов? — только и сумел спросить Владимир.

— Готов, Володя…

Они стояли в тягостном молчании. Слышно было, как ветер скрипит ржавым листом железа на крыше.

Владимир не выдержал:

— Двинули!

Они вышли за ворота, долго стояли рядом, не глядя друг на друга.

— Ну, привет… — еле слышно сказал Левка.

— До встречи…

Они не обнялись, не поцеловались, не протянули друг другу руки. Левка резко повернулся и пошел, не оборачиваясь, в сторону Самотечной. Он шел все быстрее и быстрее, потом почти побежал.

<p>Глава пятая</p><p>В Коломне</p>

Призывной пункт размещался в школе-десятилетке, что у Центрального театра Красной Армии.

Большинству ребят лет по восемнадцать. Они в штатском — в поношенных, выцветших пальто, стеганках, ушанках. У всех полупустые вещмешки, только у самого маленького паренька-марийца некрашеный фанерный чемодан с висячим черным замочком. Фанера старая — облупилась, обилась по краям. На вид мужичку с ноготок лет четырнадцать, от силы пятнадцать, но все величают его Иваном Ивановичем. Это он сам себя так отрекомендовал под дружный взрыв хохота. И по фамилии он Иванов.

В огромном физкультурном зале, где собрались все новобранцы, было весело и шумно. Вошел дежурный красноармеец с красной повязкой на рукаве и рядом с плакатом «Родина-мать зовет!» вывесил вечернюю сводку Совинформбюро:

ТРЕТЬЕГО НОЯБРЯ НАШИ ВОЙСКА ОСТАВИЛИ ГОРОД НАЛЬЧИК.

Все приумолкли.

Красноармеец, стуча коваными сапогами, прошел мимо окон, замаскированных бумажными черными шторами, к большой карте. Все молча двинулись за ним. Он влез на стул, укрепил на карте новый флажок, спрыгнул на пол и ушел, скрипнув дверью.

В тишине изумленно прозвучал детский голосок маленького марийца:

— За шестнадцать месяцев войны какой кусище нашей земли отхватил фашист! Ай-ай-ай-ай! Страшно глядеть…

И тут же сразу всех прорвало: загудели, как пчелы в улье. На какой фронт пошлют их, призывников? Хорошо бы в район Сталинграда или Туапсе. Там сейчас самые ожесточенные бои. Когда же их сформируют наконец? Когда обмундируют? Вооружат?

До чего медленно работают все эти комиссии на первом этаже! Что там обследовать? Все здоровы, все годны, все рвутся в бой!

Не очень высокого, чуть скуластого, крепко сбитого паренька без шапки, с торчащей из мешка трубой, окликнул подтянутый, стройный командир со сросшимися на переносице бровями:

— Эй, товарищ! Ты, ты, длинноволосый!

Он подошел.

— Фамилия?

— Осинский.

Оба улыбнулись.

— Цыган, что ли?

— Почему цыган? Русский.

— Значит, из артистов?

— И не из артистов, — сказал Осинский. — И не из попов. Просто прическа такая.

Еще по дороге на призывной пункт он твердо решил никому не рассказывать о своей профессии.

«С цирком все кончено. Воевать так воевать».

Больше того. Подойдя к школе, он обогнул здание и вошел в калитку. Воровато озираясь, переворошил мешок, вытащил с самого его дна прочный широкий резиновый пояс-бандаж, без которого не обходится ни один акробат, ни один прыгун, ни один гимнаст, и, в последний раз глянув на него, с трудом разорвал и забросил в кусты.

— Зачем же все-таки такую копну отрастил? — спросил командир. — Мода, что ли?

— Мода.

— Вот что, брат. Прощайся с ней, с этой модой. Комсомолец? Отлично. Получишь сейчас команду в тридцать человек, сводишь в баню, а завтра первым дачным в Коломну. Разыщешь монастырь, что напротив Голутвинского, спросишь командира батареи Горлункова. Меня, значит. Вопросы есть?

— Где будем ночевать?

— Здесь же, в школе. Занимай кабинет химии. Советую. На столах устроитесь удобнее, чем на партах. Что это у тебя из сидора торчит?

— Из какого сидора?

— Из вещмешка, значит.

— Труба это. Корнет-а-пистон.

— Значит, я верно насчет артиста угадал? Выходит, трубишь? Из джаза?

— Да не артист я. Не артист! — упрямо повторял Осинский. — Рабочий. А труба так… Любитель музыки… Самодеятельность… Могу идти?

— Можешь идти.

Ранним утром новобранцы прибыли в Коломну. Было еще темно. У черного громкоговорителя на узенькой улочке стояла толпа. Раздавался знакомый голос Левитана:

— Передаем Указ Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик от четвертого ноября тысяча девятьсот сорок второго года.

Они подошли ближе к репродуктору.

Перейти на страницу:

Все книги серии Ровесник

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза