Пассажир без билета

— Их мольбы не помогали, — смеясь, продолжал Владимир. — Мне надо идти на полфляка с фуса, а я сделал на передний пассаж через голову кидающего, где никого не было… Колька разозлился, что есть силы ущипнул меня. После номера я, прямо не раздеваясь, не разгримировываясь, накинул пальто и убежал…

— Куда побежали? — спросил Левка.

— На Ярославский вокзал. Под поезд бросаться. Вокзал знакомый. Иногда подрабатывал там студентом, как носильщик. Походил но путям. Поезда нет. Замерз. Почувствовал голод. Махнул в буфет. Согрелся чайком. Раздумал бросаться, вернулся в цирк… Так что и тебе горевать нечего! А вот нам всем есть о чем подумать.

Левка насторожился. Владимир строго оглядел партнеров.

— Вот вы все иногда обижаетесь, что многие не признают цирк за искусство, считают его ремеслом, зрелищем четвертого сорта. А ведь зря обижаетесь. Слава богу, что хоть за ремесло признают. Мне после сегодняшней премьеры вообще стыдно людям смотреть в глаза. Халтура! Хуже халтуры!

— Но завалов же, кроме Осинского, ни у кого не было, — возразил кто-то.

— Разве дело в Осинском? Разве дело в завалах? Они с любым акробатом бывают. Цирк есть цирк! — Владимир вспыхнул, повысив голос. — Я могу в спорте найти хороших стоечников, сильных прыгунов, рекордсменов. Выряжу их в лягушачьи костюмы и маски и выпущу на манеж. И трюки они будут лепить почище ваших. А толку что? Будет это искусством? Будут образы? Не будет искусства! И образов не получится. Разве номер — голые трюки? Нет, нет и нет! Кому интересны такие лягушки, как сейчас у нас? Никому. Мы сегодня, мак дураки большие, вырядились в лягушачьи шкуры и вот себе прыгаем, корячимся на потеху. Ни толка, ни смысла. Тьфу! Противно вспоминать!

— А что ты хочешь? К чему ведешь речь? — раздраженно спросил Николай.

— И ты еще спрашиваешь? — налетел на брата Владимир. — И тебе не стыдно?

— Ни капельки!

Братья долго ссорились, кричали друг на друга, Левка весь съежился, чувствовал себя крайне неловко, думая, что весь сыр-бор загорелся из-за него.

— Повторяю, — горячился Владимир, — дело не в завале Осинского! Тут корни глубже. Мы трюкачи, а не артисты! Балаганщики дешевые! Ремесленники! Трюковая часть хороша, но этого недостаточно! Все неосмысленно! Кто из зрителей, глядя на наше сегодняшнее выступление, вспомнил об Иване Царевиче и о Царевне Лягушке? Кто вспомнил о «Морском дне» из «Конька-Горбунка»? Никто. А ведь номер задуман как прекрасная русская сказка.

Владимир вскочил, прошел в волнении к вешалке, снял лягушачье трико и маску, показал их всем.

— Посмотрите на себя. Вы же все красивые, сильные, ловкие. Куда же все это девается на манеже? Вы же, как только этот костюм наденете, действительно в настоящих лягушек превращаетесь. И кровь становится холодной и мозги как у лягушек! Наш номер — сказка! И все в ней люди. Заколдованные люди. Сильные, темпераментные, веселые, прекрасные. Только что заколдованные. Неужели это непонятно? Стоит в любого из вас попасть Ивану Царевичу волшебной стрелой, как шкура спадет, разлетится на тысячу частей и взорам предстанет прекрасный человек!

— Так бы сразу и говорил, — неожиданно расплылся в улыбке Николай. — А то — халтура! Хуже халтуры! Сам по-лягушачьи начал спор. Сказал бы сразу: сказка. Все правильно! Кто же не согласится?

Все вздохнули с облегчением. Николай предложил миролюбиво:

— Пошли Дадеша смотреть! Он сегодня приехал, второе отделение заканчивает.

— Кто это Дадеш? — спросил Левка.

— Увидишь — ахнешь!

Войдя в соседнюю гардеробную, Левка обомлел: за столом у зеркала сидел человек в майке и гримировался… ногами. Рук у него не было. Совсем. На вешалке висела фрачная рубашка, в рукава которой были вставлены два протеза в белых перчатках.

— С приездом, Шурка! — крикнул Владимир.

Человек обернулся. Лицо у него было молодое, красивое, в правом ухе сверкала крошечная золотая сережка. Подняв ногу, он сорвал с вешалки полотенце и вытер ноги так, как вытирают руки.

— Поздравляю с сыном!

— Спасибо.

— Временно буду работать с вами, понятно, да? Не возражаешь?

— Что ты! Очень рад! Помочь тебе одеться?

— Нет, я сам. Маринка в больнице? Завтра сходим вместе, навестим. Ясно, да?

Он подошел к вешалке, снял рубашку с протезами, сел на ящик, надел ее ногами, нагнулся, застегнул на груди ремни протезов, несколько раз повел плечами, прилаживая протезы поудобнее. Потом надел туфли, подошел к Владимиру.

— Заправь рубашку сзади!

Владимир заправил рубашку в брюки.

— Спасибо. А это новый партнер? — спросил Дадеш, кивнув в сторону Левки.

— Да. Знакомься, Лева. Это наш товарищ, замечательный артист и художник Сандро Дадеш.

— Вернее, Дадешкелиани. Дадеш — псевдоним. И артист и художник я далеко не замечательный, не верь.

— Не скромничай, — сказал Владимир.

Левка, скрывая смущение, пожал мягкую, как рука, ногу Дадеша, на ногтях которой сиял педикюр. Обе ноги были сильно татуированы. Из-под обшлагов брюк виднелись изображения бабочек, кораблей, якорей. Рисунки были выполнены отлично.