— Жаль такой шик загонять, — вздохнул Абашкин. — Сколько лет прослужил мне верой и правдой. Знаешь что, Левка, — неожиданно предложил он, — бери-ка ты его на память. Все равно никто красоты этой не оценит…
— Что ты, — сказал Левка. — Такую ценность! И потом, мне нечего в него складывать…
— Разбогатеешь еще! — пообещал Абашкин. — Бери.
Вскоре после этого разговора Абашкину пришла телеграмма. Валерия сообщала о рождении дочери, звала в Тбилиси. Левка отправился на станцию проводить друга.
— Жду тебя в Тбилиси, Левка! Вот адрес. Рассчитывайся с дядей Ладо и приезжай! Жить будешь у меня. Начнем сразу репетировать, попытаемся наняться в настоящий государственный цирк. А пока суд да дело, поступим в филармонию, поработаем на эстраде. Не пропадем! Жди писем!
Письма шли одно за другим. В них Абашкин расхваливал жизнь в Тбилиси, звал Левку к себе. Тот, наконец, решился, пришел к администратору бригады.
— У меня завтра день рождения — будет пятнадцать лет. Хочу себе кое-что купить в честь такого праздника. Дайте рублей сто. Ведь вы мне должны больше трехсот.
— Поступим, как в старой грузинской сказке, — засмеялся администратор. — Приходит кинто на рынок покупать барашка, спрашивает у продавца цену. «Барашек стоит сто рублей», — говорил продавец. «Ты говоришь сто, чтобы я купил за восемьдесят, — отвечает кинто. — Так на тебе полсотни!» — и дал тридцатку. И с тебя тридцатки вполне хватит!
Левка вернулся домой, сложил в подаренный Абашкиным чемоданчик все свое имущество — трусики для работы, матерчатые тапочки, старый резиновый бандаж, альбом и пачку махорки. Все!
«Даже полотенца не нажил, артист… — с горечью усмехнулся Левка, захлопнув крышку. — Поеду в общем вагоне „зайцем“, не тратить же деньги на билет. Лучше купить подарки для Паши, Валерии и малышки…»
Озираясь, он вышел из клуба и двинулся на станцию. В ожидании поезда написал и отправил письмо:
«Дорогой дядя Ладо! Простите, что убежал от вас. Видел от вас только доброе. Спасибо вам! Лучшего, чем вы, хозяина у меня не было. А я решил переменить жизнь, поступить в настоящий цирк, попасть в хорошие руки. Вы не сердитесь, ведь вы не акробат, а только гиревик и борец. Но все равно я многое от вас взял. Особенно выходку, как на сцене держаться, и гримировку. Вы большой артист! И еще. Я учиться и дальше хочу. Шесть групп мне мало. А как мы бродяжим — не поучишься. Простите еще раз. Левка».
Тбилиси поразил его. Ранним утром Левка вышагивал по улицам, заглядываясь на говорливых прохожих, красивые здания, высокие горы, обступившие город со всех сторон.
«Первым делом схожу в бани, — решил он. — В знаменитые серные бани, о которых рассказывал Паша. И сколько бы это ни стоило, найму банщика. Пашка объяснял, что без банщика серные бани не бани! А потом к Абашкиным».
Левка сравнительно легко разыскал бани. В них противно пахло сероводородом. Левка лег на каменную скамью, и банщик в белом мокром фартуке принялся делать ему «глубокий массаж»: выворачивал руки, ноги, тер какой-то шершавой рукавицей, намылил белую наволочку, надул ее и бил ею Левку, который только кряхтел да удивлялся. А потом проехался пяткой по Левкиному позвоночнику и снова мял, растирал, выворачивал руки.
— Слышишь, как тело скрипит? Так чисто, как в наших банях, нигде в мире не вымоешься! — сказал банщик, закончив работу. — На сто лет помолодел, верно? Жаль, что у тебя на груди нет волос, а то у меня есть такая мазь — намажешь тело, все волосы слезут. И не больно! И приятно! И полезно!
И Левка от всей души пожалел, что на груди у него еще не растут волосы…
После бани он отправился в парикмахерскую.
— Что же ты, мальчик, сперва помылся, а сейчас стричься пришел? Наоборот надо! Ну, ничего. Высушим волосы, пострижем тебя «под полечку», гребенкой с ваткой волосы вычешем, наодеколоним, кремом массаж лица, компресс сделаем, напудрим — красавцем выйдешь!
Левке не хотелось ни одеколониться, ни пудриться, ни мазаться кремом, он попробовал возражать, но парикмахер в гневе бросил на стол алюминиевую гребенку и ножницы…
— Кто из нас мастер, а кто клиент? Если ты мастер — бери ножницы, стриги меня, если клиент — так слушайся, раз ко мне в кресло попался!
«Верно — попался…» — подумал Левка, покорно подставляя голову и прикидывая в уме, во сколько ему обойдется такая «полечка»…
— Ну, что скажешь? Хорошая стрижка? — спросил мастер, поднося к Левкиному затылку небольшое зеркало с ручкой. — А я что говорил? А вот тебе счет, держи!
«Дорогое удовольствие в серные бани и парикмахерские ходить…» — думал Левка, выходя из подъезда.
Он вышел на проспект Руставели, свернул к Верийскому спуску и, проходя мимо Куры, увидел старенькое здание цирка. Подбежав к нему, Левка прочел объявление, вывешенное на дверях: «Закрыто на ремонт».
Левка постоял немного в раздумье и отправился по магазинам. Купил погремушки новорожденной, расческу и наборный поясок Паше, конфеты и пудреницу Валерии. А себе зачем-то рог для вина.
Свернув на новую улицу, мальчик глянул на гору и обомлел. На ней стоял огромный цирк. Он был похож на сказочный дворец.