Пасадена

Я пообещал и это. Вот так, очень просто. Сделали дело! О позоре Уиллиса никто не узнает, правда о его близкой смерти облеклась в совершенно неузнаваемую форму, а я сделался одним из крупнейших землевладельцев в Пасадене.

Видите, что может сделать война? Один миг — и все стало по-другому. За какой-то вечер судьба одного человека и даже государства может развернуться совсем в другую сторону.

Но тогда, в лесу, мне было не до таких высоких материй. Уиллис ужасно страдал, и я знал, что больше всего на свете ему хочется сейчас воды, пусть даже совсем чуть-чуть.

— Попробую еще принести, — сказал я и побежал к речке, приостановившись, только чтобы сунуть записку в сухой ботинок.

Уже темнело, и через речку пролегла тень, как будто на той стороне стоял великан. Я опять опустился на колени у воды, но на минуту прикрыл глаза. Уже не помню, знал ли я тогда какие-нибудь молитвы, но остановился и хорошенько обдумал тот, такой значительный для моей судьбы, день; я представил его очень подробно и сказал себе, что запомню все так, как оно получилось, а не так, как могло бы или должно было быть. Нет, все нужно запомнить правильно и без прикрас. Решив это для себя, я опустил голову в речку и набрал в рот воды. Еще под водой мне показалось, будто я слышу коровий колокольчик, но это было настолько невероятно, что я подумал — это, наверное, поток шумит по камням. Уиллис ждал меня, и я понимал, что та вода, которую я должен ему принести, может стать последней в его жизни. Я вынул голову из речки и стряхнул воду с лица. Шрам на виске горел теперь уже не так сильно, но думать об этом было уже недосуг; нужно было торопиться обратно к Уиллису Пуру. Но когда я поднялся и обернулся, то совсем рядом, ярдах в десяти, заметил белобрысого коротышку с белой бородой; за спиной у него болтались самые разные кружки, сковородки и фляжки. На голове у него была маленькая шапка-ушанка, и по всему было ясно, что он не солдат, а торговец. Вы спросите — кто он такой и как там оказался? Ответ простой — это был Дитер Штумпф. Он таскался со своим добром по всему фронту и в тот сентябрьский день восемнадцатого года протянул руку через плечо, снял жестяную кружку с закругленным ободком и сказал: «Кружка нужна, солдат? Вот — пять центов всего-то». Он пошел ко мне с кружкой в протянутой руке и, когда оказался на моей стороне, добавил таким голосом, что я готов был купить у него что угодно:

— А еще у меня есть аптечка первой помощи, вылечишь свою рану. За десять центов отдаю.

3

Всю дорогу домой с ранчо Пасадена и весь остаток рождественского дня рассказ Брудера не выходил у Блэквуда из головы. На следующей неделе он тоже беспрестанно вспоминал его. Постепенно кое-что — хотя и не все — становилось ясным, и Блэквуду казалось, будто он прекрасно решил трудную задачу и заставил Брудера раскрыть тайну его прошлого.

Через день после Нового года Блэквуд позвонил миссис Ней и упомянул об этом в разговоре, но она прямо взбесилась, что он поехал смотреть дом без нее, и заявила: «Любые отношения с клиентом нужно поддерживать через меня». Она корила его за такое недостойное поведение, повторяла, что он тайком пробрался на ранчо, будто жулик, а Блэквуд, защищаясь, объяснял, как ему это интересно и как невозможно было удержаться от искушения.

— Тогда встречаемся там после обеда, и я покажу все остальное, — заявила она приказным тоном.

По правде говоря, Черри Ней не хотелось, чтобы Блэквуд узнал об этой истории не от нее. Конечно, она не имела к ней никакого отношения, но ей все же казалось, что рассказывать должна именно она, и никто другой. Ведь разве не она для того же самого Брудера все это разузнала? Черри чувствовала, что это ее роль и ее право.

— Я же говорил вам, миссис Ней, что видел апельсиновую рощу. Мистер Брудер мне сам все любезно показал, — сказал Блэквуд.

— Все равно нужно встретиться, — настаивала она. — Подъезжайте в три часа, я покажу вам розовый сад, пустой бассейн, а еще…

— Что еще?

— Расскажу, чем все закончилось.

Она помолчала немного и добавила:

— Так не опаздывайте, мистер Блэквуд.

Положив трубку, она поспешила на теннисный корт, выбросить из головы все разговоры о прошлом и продолжать движение к победе, вверх по лестнице успеха. В душе Черри оценила любознательность Блэквуда и даже радовалась предстоявшему разговору. Он ее, наверное, спросит: «Если мистер Брудер стал наследником ранчо Пасадена, почему он сначала остановился в "Гнездовье кондора"? Почему не приехал сразу в Пасадену, на свою собственную землю?»

А она ответит: «Потому что с того дня, когда у речки он встретился с Дитером Штумпфом, он все делал только для нее».

«Для кого?» — спросит опять Блэквуд.

«Для девушки, которую мы звали Линда Стемп», — будет ответ.

Часть четвертая УРОЖАЙ

Не скупясь, добыл ты нам

Мир и дом, но сгинул сам.

И как мрачен был рассвет —

Той цены ужасней нет.

Эмили Бронте

1