Пароход идет в Яффу и обратно (Рассказы и повесть)

Гордон расстался со своими новыми друзьями. Ему захотелось поскорей увидеть Иерусалим, и он условился с Шухманом и Гублером встретиться там через несколько дней. У Шухмана был адрес: какой-то бывший наборщик, он сдает углы.

— Счастливый путь! — сказал Шухман. — Мы встретимся у наборщика.

У Гордона не было денег на железную дорогу, и он попросился на пустой грузовик, уходивший в Иерусалим. Ладно, сказал шофер.

Он тоже был из приезжих, и его не пришлось долго уговаривать. У ворот дома халуцим Гордон попрощался с Шухманом и Гублером…

— Этот дом доставил нам много хлопот, — прервал на этом месте мой рассказ мистер Броун. — Здесь разразился один из первых палестинских погромов; он возник из-за чепухи. Англия обманула арабов, каждый пустяк мог послужить поводом для взрыва возмущения против евреев. Арабы считали их сообщниками обманщика Лоуренса. Не помню, но, кажется, автомобиль еврейского врача наскочил случайно на лоток с фруктами арабского торговца. Возник погром. Тогда он был еще в Палестине новинкой, но с тех пор, когда арабы объявили день, в который была возвещена декларация Бальфура, траурным, погромы стали частым явлением, настолько частым, что ваше русское слово «погром» вошло в английский и французский языки.

— Мистер Броун! — воскликнул я. Какой трагический парадокс! Несчастные люди бежали из классической страны погромов, они бежали оттуда в те дни, когда новая власть уничтожила все условия для погромов, и очутились в Палестине, ставшей для них второй царской Россией.

Мог ли такое вообразить Гордон? Его первые письма были письмами победителя. Помню ликование, наполнявшее его длинные послания — восторженные и заносчивые. Я нашел его первые письма, когда вернулся из армии домой. Ожидая меня, они пожелтели: запечатанные конверты пролежали полтора года.

Подобно йеменским евреям, Гордон не захотел остановиться в Яффе. Перед ним были ворота Иерусалима, и он рвался через них.

Йеменские евреи — Йемен — счастливая Аравия! Двадцать лет назад пошел среди йеменских евреев слух, что Палестина возвращена евреям и что сейчас там делят землю.

«Надо спешить, — говорили они один другому, — мы можем опоздать».

Они бросили свои жалкие земледельческие участки и стада и покинули Йемен, где они родились и где свыше тысячи лет жили их предки. Разбазарив свое имущество нищих, они приехали в Яффу. Здесь ждали их питательные пункты и страшные вести.

Палестина еще принадлежит Турции, а земля — арабам. Но йеменцы не пожелали ни одного дня провести в Яффе. Они рвались в Иерусалим, чтобы прилипнуть губами к жирным мхам Стены Плача, к последним камням, уцелевшим от древнего Соломонова храма.

Гордон прислонился к автомобильному кузову и жадно смотрел по сторонам. Белая дорога, сады, защищенные шпалерами мелкой, глянцевитой зелени. Белая известковая пыль покрыла и зелень, и темные плоды, пробивавшиеся сквозь ограды. Бесконечно тянулись апельсинные сады. Каменные ограды чередовались с заборами из кактусов. Прекрасными чудовищами выглядели эти деревья, чьи листья распластались большими темно-зелеными тарелками. Они соединялись между собой ребрами, их усеяли пучки длинных жестких игл.

— Называется опунция, — сказал по-русски шофер.

Он заметил удивленный взгляд Гордона.

— Я вижу, вы по-древнееврейски не разговариваете. Я тоже. На вас здесь будут косо смотреть. А русский язык вы хорошо знаете?

— Да.

— Слава богу. Уж лучше разговаривать по-русски, чем на нашем жаргоне: они его не любят.

Шофер работал в строительной организации «Солел-Боне» и отвозил в Яффу ящики со стеклом. Он возвращался в Иерусалим, где помещалось отделение его фирмы.

— Я не понимаю, — сказал шофер, — зачем вы едете в эту богадельню, в Иерусалим? Вам же, я полагаю, нужна работа. Кто ищет ее в Иерусалиме? Надо было оставаться в Яффе. В Тель-Авиве сейчас строятся две гостиницы, там большие водопроводные работы… Кто едет в Иерусалим?

Гордон слушал шофера и продолжал жадно смотреть по сторонам. Голые желто-бурые поля. Шли, позванивая бубенцами, верблюды. Бродили овцы. Вдали от дороги показались сторожевые башни, грузовик объехал фургон, наполненный старыми евреями. Два бедуина, услыхав рожок, увели коней с шоссе.

Дорога ползла вверх. Вдруг показались горы, кремнистые горы Иудеи. Исчезли апельсинные сады, местность стала скупой и пустынной. Ни дерева вокруг, кроме случайного кустарника, пробившегося из-под скалы. Каменные водоемы. Проехали укрытую в кактусы арабскую деревню. Все круче становилась дорога, все обрывистей голые скалы. Машина поднималась на иерусалимское плато. Она то скрывалась в ущелье, то выходила на просторное поле, и глазам открывалась голубая полоса Средиземного моря. Все увеличивались зигзаги шоссе, и внезапно, после одного из крутых поворотов, показался Иерусалим.

— Остановите! — крикнул шоферу Гордон. — Я прошу вас!

Шофер, все время ласково разговаривавший с Гордоном, вдруг сердито обернулся и заворчал:

— Какое мне до вас дело! Я уже здесь пять лет и, слава богу, насмотрелся. Я спешу домой.