Парижский сплин. Стихотворения в прозе

Все эти сокровища, все предметы обстановки, этот свет, этот порядок, эти ароматы, эти невиданные растения — все это ты. Ты — и эти огромные реки, и спокойные проливы. Плывущие по ним огромные корабли с грузом несметных богатств, откуда доносится монотонное пение гребцов, — это мои мысли, которые дремлют или медленно покачиваются на твоей груди. Ты с нежностью влечешь их к морю, которое есть Бесконечность, отражая всю глубину неба в прозрачности своей прекрасной души; и когда, усталые от тягот пути, нагруженные диковинами Востока, они возвращаются в родную гавань, — это мои мысли, обогащенные, вновь устремляются к тебе из Бесконечности.

XIX. Игрушка бедняка

Я хочу предложить вам одно невинное развлечение. Так мало существует забав, которые не были бы порочны! Когда утром вы выходите из дома, намереваясь совершить прогулку в окрестностях города, наполните карманы нехитрыми безделушками — вроде заурядного паяца на веревочке, кузнецов, стучащих по наковальне, или всадника на лошади-свистульке — и у порога трактира или в тени придорожных деревьев раздайте их незнакомым бедным детям, которых вы повстречаете. Вы увидите, как непомерно расширятся их глаза. Вначале они не осмелятся принять подарок, они не поверят своему счастью. Затем их ручонки быстро выхватят у вас сокровище, и они умчатся прочь, как это делают кошки, чтобы подальше от вас съесть тот кусок, что вы им дали, взяв себе за обычай держаться от человека на расстоянии.

На песчаной дорожке позади решетки обширного сада, в глубине которого сиял прекрасный белый замок, освещенный солнцем, стоял малыш, хорошенький и свеженький, одетый в один из тех «сельских» нарядов, что смотрятся особенно кокетливо.

Роскошь, беззаботность и зрелище привычного богатства делают этих детей такими очаровательными, словно они и впрямь слеплены из иного теста, нежели дети зажиточных мещан или бедняков.

Рядом с ним лежала брошенная в траву чудесная игрушка, такая же свеженькая, как и ее хозяин, сверкающая лаком и позолотой, одетая в пурпурное платье, украшенная плюмажем и стеклянными бусами.

Но ребенок не обращал внимания на свою любимую игрушку. И вот на что он смотрел.

По другую сторону решетки, на дороге, среди зарослей чертополоха и крапивы, стоял другой ребенок, грязный, хилый, чумазый, один из тех крошечных изгоев, в которых беспристрастный глаз способен увидеть благородство — подобно тому, как глаз истинного знатока различает шедевр живописи под грубым слоем каретного лака, — словно бы снимая отвратительный налет нищеты.

Сквозь эту символическую преграду, разделяющую два мира — большую дорогу и замок, бедный ребенок показывал богатому свою собственную игрушку, которую тот рассматривал с жадным интересом, словно редкую, необычную диковину. Игрушка эта, которой маленький грязнуля так дразнил чужое воображение, потрясая и размахивая ею в зарешеченном ящике, — была живая крыса! Родители, несомненно в целях экономии, раздобыли ему игрушку прямо из жизни.

И двое детей по-братски улыбались друг другу, сверкая зубами одинаковой белизны!

XX. Дары Фей

Это было великое собрание фей, которые намеревались заняться распределением даров среди новорожденных, прибывших в этот мир за последние двадцать четыре часа.

Все эти своенравные сестры Судьбы, подательницы радости и горя, сильно отличались друг от друга: у одних был вид угрюмый и мрачный, у других — задорный и лукавый; одни были юными и всегда оставались юными, другие — старыми и всегда оставались старыми.

Явились все отцы, которые верили в фей, и каждый держал на руках своего новорожденного.

Дары, Способности, Счастливые Случайности и Неодолимые Обстоятельства громоздились в углу зала, как призы на помосте во время наградных церемоний. Но особенностью этой раздачи было то, что Дары не являлись вознаграждением за старание, но, совсем напротив, представляли собой милость, оказываемую тем, кто еще не прожил свою жизнь, милость, что могла решить их судьбу и столь же легко сделаться источником счастья, сколь и злополучия.

Бедные феи хлопотали вовсю, поскольку толпа просителей не уменьшалась; а ведь волшебный мир, что находится между Землею и Небом, так же как и наш, подчинен неумолимым законам Времени и его нескончаемого потомства: Дней, Часов, Минут и Секунд.

Воистину, у фей голова шла кругом, совсем как у министров во время аудиенций или у служащих ломбарда в дни национальных праздников, когда разрешена безвозмездная выдача залогов. Думаю даже, что иногда они посматривали на стрелки часов с тем же нетерпением, что и наши судьи, которые, заседая с самого утра, не могут запретить себе предаться мечтам об обеде, о семье и о своих любимых домашних туфлях. Если и сверхъестественное правосудие не обходится без некоторой доли поспешности и случайности, мы не должны удивляться, наблюдая то же самое в правосудии человеческом. В противном случае мы сами сделались бы неправедными судьями.