Парижский десант Посейдона

- Все в порядке, - произнес он успокаивающе. - Ребята, мы уходим. Не знаю, кто вы, но у нас к вам нет никаких претензий. И интереса тоже нет.

Баз не разобрал ни слова, а вот Намер, имевший родственников из бывшего Союза, кое-что понял. Они быстро обменялись репликами, затем повернулись к «Сиренам» спиной и взялись за Нешера.

- Быстро вниз, - сквозь зубы приказал Сильверу Посейдон.

Лейтенант не заставил приказывать себе дважды. Изнемогая от досады, он побежал по ступеням.

Оба перелетели через пролом, образовавшийся в лестнице после залпа гранатомета, и устремились в коридор, избранный для побега Лютером. Немца нигде не было видно, но «Сирен» это не слишком заботило. Они раздобыли то, за чем их послали, а все остальное имело второстепенное и сугубо утилитарное значение.

По мере продвижения обратно к «подземному» ходу Посейдон с удовлетворением отмечал многочисленные трупы, раскинувшиеся в диких позах. Все было залито кровью, в воздухе стоял запах пороховой гари.

Ребята постарались на славу.

И причем все обошлось без потерь - не то что в ладожских водах, хотя там им противостоял куда более малочисленный противник. Каретников любил честные столкновения в открытую, лицом к лицу, а вот загадок в стиле Агаты Кристи, где не понять, кто друг, а кто враг, он не жаловал, будучи человеком действия.

Ему было немного совестно за то, что все это его стараниями будет приписано неизвестным бойцам, свалившимся как снег на голову. И даже чуть-чуть обидно. Ну что ж - твоя слава часто достается другим, и хорошо еще, что в данном случае она, похоже, достанется людям достойным.

Они с Сильвером бежали и слышали, как где-то далеко позади энергично выламывают входную дверь. Без шума и скандала все же не обошлось, но русские ни при чем, и это главное.

Остальные члены отряда в нетерпении ждали их у входа в лаз, уже нацепив акваланги и готовые пуститься в обратный путь. Посейдон и Сильвер, ни слова не говоря, стали быстро облачаться. Перед уходом Каретников спросил лишь об одном:

- Этот живчик… прыткий который… достали его?

Мина покачал головой:

- Словно растворился, шеф. Нигде его нет.

- Ну, даст Бог, еще свидимся. Уходим, ребята, все в ажуре.

Они вошли в воду в тот момент, когда в особняк ворвалась французская полиция. Одновременно отчалил и вертолет, унося на борту База, Намера и связанного по рукам и ногам Гладилина.

Оглушенный Нешер не успел уйти.

Он стоял, шатаясь и держась за то, что осталось от подоконника, когда двое дюжих молодцев добавили ему по хребту. Нешер снова упал, хотя и не отключился. В глазах у него потемнело, он выдавил несколько французских слов, призывавших к благоразумию, но во всех странах мира в подобных ситуациях спецназ предпочитает не церемониться и не ломать голову над вещами, находящимися в компетенции людей совсем другого склада - аналитического, не боевого. Руки в гору - и шагай в машину без разговоров. После с тобой разберутся…

Нешер не оказал сопротивления.

Он хотел одного - связаться с остальными и хоть как-то озвучить свои смутные подозрения.

«Остерегайтесь Цефы», - вот все, что ему хотелось сказать.

Но Нешеру не позволили выйти на связь, разоружили вчистую и отобрали рацию.

Часть пятая ДЕЖАВЮ Глава двадцать третья ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО

…Когда принесли обед, Сережка Остапенко вытаращил глаза, а Соломон Красавчик покачал головой и вздохнул.

Нечто невиданное.

Красавчик, коренной одессит, еще мог вообразить такую хавку, благо насмотрелся в детстве на богатую жизнь, исколесив Одессу вдоль и поперек; Сережке-деревенщине видеть подобное было в диковину.

Первое-второе-третье - это еще ладно; Остапенко не понимал, из чего все это приготовлено. Он сожрал принесенное мгновенно, так и не распробовав. Красавчик попытался есть медленнее, но его хватило минуты на полторы; он не выдержал и последовал примеру товарища.

- Жди витаминов, - сказал он мрачно, укладываясь на шконку.

Сережка вздрогнул:

- Почему - витаминов?

- Забыл, как нас кололи?

- Так то фрицы…

Соломон ничего не сказал на это.

Он только знал, что обычных заключенных не кормят на убой. И хорошо помнил богатое меню, которого их удостаивали в лагере и на эсминце. За усиленной кормежкой всегда следовало кое-что похуже.

Оба они не вполне хорошо понимали, где находятся; знали одно: в тюрьме. Подводное путешествие заняло не одни сутки, которые слились в один кошмарный изнуряющий допрос. Мучения прерывались лишь дважды, когда лодку атаковали немецкие корабли. Допросы моментально прекращались, Жаворонок куда-то скрывался, а подростков разводили по каютам, где они прислушивались к глухим разрывам глубинных бомб и содрогались при каждом толчке. Недавний настрой возвращался, и обоим подсознательно хотелось точного попадания. Тогда все невзгоды получили бы логическое завершение.