Париж с изнанки. Как приручить своенравный город

Сзади подошел хозяин и извинился, что так долго висел на телефоне. Он спросил мое имя, вычеркнул его из списка и начал рассказывать мне, очень по-дружески, все, что я уже знал из рекламы.

Я перебил его:

– C’est un toilette, ça?

– С’est un sani-broyeur, – ответил он, и до меня дошло.

Когда я только приехал в Париж, мне довелось пару недель пользоваться таким устройством. Или, вернее, неделю пользоваться, а вторую неделю ждать прихода сантехника, который бы его починил. Sani-broyeur – это дьявольски хитроумное изобретение, позволившее французским домовладельцам избавиться от общего туалета на лестничной площадке, установив его в собственной квартире, пусть даже (и это ключевой момент) и в отсутствие подвода канализационной трубы. Устройства подсоединяли к обычному водопроводу, отсюда и broyeur (дробилка) как часть названия.

Инстинктивно я потянулся к бачку и нажал слив – это нелишне сделать при осмотре квартиры. Неисправный туалет всегда подскажет, что в доме масса других недоделок.

Sani-broyeur откачал содержимое чаши и начал его перемалывать.

– Сегодня можно купить и практически бесшумные, – сказал хозяин, взмахнув телефонной трубкой в опасной близости от чаши.

Честно говоря, мне не очень хотелось это знать.

– Почему вы продаете? – спросил я.

Еще один важный вопрос. Если хозяин начнет юлить, не исключено, что впереди вас ждут какие-то неприятности. Скажем, скандальный развод или спор из-за наследства между враждующими родственниками могут осложнить вашу сделку.

– Мы переезжаем в campagne^[281], — сказал он. – Я все распродаю.

Мужчина выглядел слишком молодым для пенсионера, но я вспомнил, что мы во Франции, так что его поколение вполне может себе это позволить. Если он начал работать сразу после школы, он уже мог заработать полную пенсию. Продажа собственности в Париже и переезд в résidence secondaire обеспечивали ему спокойную старость.

И тут я кое-что вспомнил. Я вернулся и снова оглядел комнату. Квартира казалась просторнее восемнадцати метров, и теперь до меня дошло.

– А где кровать? – спросил я.

– C’est un clic-clac, – ответил он, имея в виду раскладушку.

Конечно. И гардероба нет, нет даже вешалки для одежды.

Чтобы в комнате можно было жить, она должна быть обставлена мебелью, чего нельзя было сказать про это помещение.

У хозяина снова зазвонил телефон, он наспех извинился, снял трубку и начал убеждать кого-то, что квартира еще не продана и ее можно посмотреть прямо сейчас.

Я жестом дал понять, что должен идти. Хозяин улыбнулся и кивнул на прощание – ему было ясно, что я не заинтересовался покупкой, но он знал, что кому-нибудь она приглянется.

– Non, non, un sani-broyeur, – донесся до меня его голос, – как и во всех студиях на этом этаже. Проблем никогда не было.

Но я уже был на середине лестницы.

Квартира «под крышей»

Мой следующий визит не шел ни в какое сравнение с описанным выше, главным образом потому, что квартира была уж очень соблазнительной и, будь у меня деньги (и, разумеется, острая необходимость в pied-à-terre), я бы ее точно купил.

Находилась она в Девятнадцатом округе, в Бельвиле. Не центр города, конечно, но район, который с каждым днем становится все более стильным, при этом сохраняя свой традиционный колорит. В рекламном объявлении речь шла о grand studio^[282] с видом во внутренний двор, «под крышей» (по идее, все квартиры должны иметь крышу, но зачастую этим коварным термином обозначают жилье среди чердачных балок), с мезонином, что позволяет поделить студию на две комнаты.

Я поинтересовался, когда хозяин проводит показы, и мне было сказано: «По субботам, начиная с девяти».

Ровно в девять утра я уже был на месте, но оказался не первым. Во дворе – скорее, это была внутренняя аллея, а не двор – мужчина средних лет фотографировал дом на айфон. Я зашел в здание, одобрительно отметив записку на двери с извинениями перед соседями за то, что дверь открыта. Похоже, в доме благополучная атмосфера.

Лестница была деревянная, хотя и без коврового покрытия, но не выглядела неухоженной. Граффити на стенах не было (в приличных домах Парижа эти художества недопустимы). Совсем как в моих любимых ресторанах – без особого шика, но он и не требуется.

Толкнув дверь в квартиру (с крепким замком), я увидел женщину лет шестидесяти, которую интервьюировал невысокий мужчина лет тридцати с небольшим. Он что-то аккуратно записывал в свой «Партикюльер».

– Et les charges, c’est par mois ou par trimestre? – спрашивал он. (Расходы на содержание здания платить ежемесячно или раз в квартал?)

– Par trimester, – ответила она, и молодой человек постарался скрыть облегчение.