Парфюмер Будды

– Нет, пожалуйста, не делай этого. Полиция предпринимает все, что может.

– Но этого недостаточно, не так ли? Твой брат все еще не нашелся.

– Это верно. Но теперь мне ничего не нужно. Честно, прямо сейчас ничего не нужно.

– У тебя голос какой-то не такой. Ты мне чего-то недоговариваешь? Это ваш займ? Если проклятые французские банкиры дышат тебе в затылок, то мы можем кое-что организовать.

В компании Элис занималась отделом духов. Она была из тех, кто предложил купить «Руж» и «Нуар», чтобы решить финансовые проблемы Л’Этуаль.

– Благодарю, но какое-то время у нас все будет в порядке. – Жас пристально смотрела в сад. Кусты, обычно аккуратно подстриженные пирамидами, теперь разрослись и начали терять свою безупречную форму.

– Тогда в чем дело?

– Полиция думает, что я причастна к исчезновению брата, потому что он сопротивлялся продаже, и что я… – Она не смогла закончить фразу.

– Это возмутительно! – воскликнула Элис. – Он ведь твой родственник. Ты же его боготворишь.

Жас прислонилась лбом к стеклу, почувствовав приятную прохладу, гладкость и безучастность. Отсутствие какого-либо запаха было облегчением.

Ветер в саду взъерошил листья на качающихся деревьях, а солнце залило семифутовый обелиск в центре лабиринта. Предположительно, он был времен египетских фараонов. По еще одной семейной легенде, Жиль Л’Этуаль привез эту известняковую колонну из Египта вместе с остальными сокровищами. Жас подозревала, что это была копия, сделанная в девятнадцатом веке. Никто никогда не пытался это выяснить. В семье предпочитали верить легендам, которые стали краеугольным камнем Дома Л’Этуаль. Жас знала, что остроконечная верхушка была такая же белая, как и весь камень, но из окна было видно, что теперь самый конец обелиска оказался покрыт чем-то черным.

После разговора с Элис Жас отправилась в сад. Проходя по аллее с оградой из столетних стриженых кипарисов, она вдохнула освежающий, острый и чистый запах. В детстве она сотни раз ходила по этому лабиринту. Запах здесь был такой же неотъемлемой частью, как и вымощенные галькой дорожки.

В центре лабиринта Жас посмотрела вверх. Значит, это не тень и не игра света. Треугольный кончик колонны действительно потемнел. Встав на каменную скамейку, Жас дотянулась до верха и коснулась его рукой. Пальцы испачкались черным. Она понюхала их – грязь. На самой вершине обелиска?

Жас уселась на скамейку. Становилось сыро, и волосы на лбу уже начали кудрявиться. Воздух вдруг стал прохладным, словно новая загадка охладила атмосферу. Жас пожалела, что не взяла свитер, но возвращаться в дом она не собиралась. Надо было понять, что происходит.

Почему обелиск испачкан грязью? Жас посмотрела на землю, ища какую-нибудь подсказку. И тогда она заметила. Черные и белые камушки, выложенные в форме древнего символа инь-ян, казались не на своих местах. Границы были смешаны, форма капли нарушена.

Кто-то нарочно сделал это. Жас начала разглядывать камушки, словно они таили ответ. Солнце заволокло облаками, и сад погрузился в тень. Потом солнце выглянуло снова. На земле что-то блеснуло. Металл? Жас присмотрелась. Несколько камушков лежали на расстоянии друг от друга, и между ними виднелось… что это?

Упав на колени, Жас разгребла камушки, под которыми скрывалась большая круглая пластина. Поначалу она не поняла, что это такое, но потом до нее дошло: канализационный люк. Было похоже, что кто-то задвигал его на место в очень большой спешке.

Скрывшись в шахте?

Жас наклонилась и понюхала пространство между металлом и краем шахты. Холодный воздух пах уксусом и гнилью, а еще, возможно, чем-то древесным. Да. Она смогла узнать тот же запах, что наполнил мастерскую несколько часов тому назад, когда она разбила бутылочку Аромата Верности.

Глава 30

Англия, Лондон. Четверг, 26 мая, 18.30

Се сидел на краю кровати в отеле «Кенсингтон» и не сводил глаз с телефона. Дело казалось таким простым. Ему надо было лишь поднять трубку и позвонить. Но он продолжал сидеть неподвижно, беспомощно опустив руки.

Это крайний случай или еще нет?

Тонкое постельное покрывало впитало пот его ладоней. Прошло еще десять секунд. Двадцать. Скоро у него не останется времени. Все студенты должны быть на приеме в Музее Виктории и Альберта. Через десять минут надо было спускаться вниз. Если он этого не сделает, кто-нибудь поднимется к нему. Он не мог допустить, чтобы его нашли в таком состоянии, нервного, обливающегося потом.

Се пересек комнату за шесть шагов, повернул щеколду и распахнул окно. С теплым ветром в комнату ворвался шум деловой улицы. Дорожные звуки казались приятнее тишины.

После отъезда из Китая медитация больше не помогала. Постоянным его спутником стала тревога. Он столько лет ждал этой поездки, так много готовился, воспользовался столькими возможностями, пряча в своей каллиграфии тайные послания, подвергая опасности жизни Кали и учителя.

И теперь он вел себя словно испуганный ребенок. Ему сказали, что вступать в контакт можно только в случае крайней необходимости. Неужели это тот случай?