Паранойя. Почему мы?

К счастью или наоборот, она утихает, стоит только повернуться и взглянуть в это чужое лицо с совершенно непохожими на Долгова чертами. У Акермана они тоньше, благороднее что ли и, наверное, красивее, если рассматривать с точки зрения золотого сечения, но для меня в любом случае разочарование.

– Что такое? – будто прочитав мои мысли, встревоженно смотрит он в меня.

– Ничего, – улыбнувшись сквозь подступившие слезы, качаю головой, отгоняя воспоминания.

– Я заметил, – усмехается он, а у меня внутри все сводит. Потому что это так… знакомо, так по родному на каком-то совершенно необъяснимом уровне, что меня в очередной раз парализует. Господи, да сколько же можно?! Эта паранойя сведет меня с ума.

– Правда, – спешу взять себя в руки. – Просто… я ведь тоже хотела купить этот дом.

– Серьезно?

– Да, ездила даже смотреть. Бродила тут, мечтала… Представляла, как буду по утрам выходить к океану на пробежку. Повешаю вот здесь гамак, а вон там, – киваю в сторону правого крыла, – сделаю мастерскую.

– Прекрасная идея, та половина, как раз, пустует, – шутит Ари, на что я могу лишь невесело усмехнуться.

– Так почему не купила, раз мечтала? – следует вполне закономерный вопрос. – Проблема ведь не в финансах, насколько я понял?

– Нет, не в них. Просто есть такие мечты, которые нельзя осуществить наполовину.

Ари, как ни странно, понимающе хмыкает и, помедлив, вдруг произносит:

– А есть такие, осуществив которые даже на четверть, становишься до невозможности счастливым.

От его слов становиться очень-очень больно и страшно, ибо он смотрит так, словно я и есть та мечта, то счастье.

Задрожав, тяжело сглатываю и, забывшись, делаю глоток шампанского. Боже, с этим мужчиной у меня совсем крыша едет!

– Ты давно приехала? – спустя несколько томительных минут, наконец, нарушает Ари неловкую тишину. Я же в надежде разрядить обстановку, с шутливой претензией заявляю:

– Достаточно давно, чтобы заскучать и подумывать уехать.

– Черт! – усмехается Акерман по-мальчишески виновато. – Меня заболтал сенатор Гаррисон, а он, как… банный лист, если прицепился, то намертво.

– Ты знаешь русские поговорки? – удивленно вскидываю бровь.

– Я много, чего знаю, – подмигнув, делает он глоток вина и смотрит на бокал в моей руке. – Шампанское теплое? Или предпочитаешь что-то другое?

– Нет, просто у меня маленькая дочь и я все еще кормлю ее грудью, – признаюсь, не подумав и моментально краснею.

Взгляд Акермана тут же опускается на мое довольно скромное декольте, и меня бросает в жар. Тот самый, уже позабытый.

Ошеломленная застываю, смотрю в горящие откровенным желанием глаза, и кажется, будто вместе со мной замирает весь мир. В эту секунду между нами происходит что-то такое, отчего в душе у меня поднимается тот же трепет и восторг, как когда-то далеким летним днем, когда я впервые взглянула в синие-пресиние глаза и пропала в них.

У Акермана глаза карие, глубокого, кофейного цвета и от этого очень – очень горько.

– Извини, – выдыхаю, сгорая от стыда.

– За что ты извиняешься? – спрашивает Ари, царапая хриплым голосом мои, натянутые, как струна, нервы.

– Возможно, за не самые приятные подробности, – почти шепчу, отводя взгляд.

– Глупости говоришь, малышка. Я уже давно не в том возрасте, чтобы меня смущали такие вещи.

– У тебя есть дети? – спрашиваю на автомате, чтобы поскорее сменить тему. Правда, ответ удивляет.

–Есть.

– Вот как? – от неожиданности даже забываю о смущении и поднимаю взгляд. Ари явно веселит моя реакция.

– А что тебя удивляет? Мне уже сорок.

– Просто в интернете об этом нет ни слова, – признаюсь, снова не подумав и едва не прикусываю язык. Блин, вот же дура-то, ты еще расскажи, что посчитала его баб!

К счастью, Акерман не заостряет внимание на моем повышенном интересе к своей персоне.

– Ну, я не афиширую, – пожимает он плечами. – Моим детям ни к чему повышенное внимание.

– Понимаю…

– А ты значит, интересовалась мной? – не успеваю расслабиться, как мне все-таки прилетает ответка. Покраснев, не могу сдержать смешок. Однако, с ответом нахожусь сразу же.

– Ну, я должна была убедиться, что отдам «Девушку» в надежные руки.

– И как, убедилась?

– Увы. Вы показались мне непостоянным, мистер Акерман, а «Девушка» пережила немало и не готова к новым потрясениям.

Не знаю, как мне хватило смелости озвучить эту не двусмысленную правду, но несмотря на смущение, я была рада, что сделала это. Ари явно не ожидал такого ответа, поэтому хмыкнув, пригубил вина, подбирая слова, а после, обжигая меня проникновенным взглядом, тихо произнес:

– Ты снова ко мне несправедлива, Ева. Но я готов доказать, что эти руки самые надежные для того хрупкого и ценного, что спрятано под стеклом.

Он смотрит мне в глаза, но кажется, будто в самую душу. И меня снова накрывает чем-то невыносимо сильным. Кое -как вырываюсь из-под гипноза и озвучиваю свое решение, касательно сделки:

– Что ж, доказывай, но пока я готова только в качестве подарка на новоселье продать одну понравившуюся картину.