Паранойя. Почему мы?

Следующий день начинается со звонка моего арт – дилера, подвергающего меня в шок.

– Ева, во сколько ты сегодня освободишься? – начинает он без предисловий. – Сможешь в шесть подъехать в галерею? Твои работы заинтересовали одного очень влиятельного человека. С недавних пор он считается довольно важным игроком на рынке современного искусства. Нам невероятно повезет, если он купит хотя бы одно полотно. Это и престиж, и деньги, и хорошая реклама среди богатой публики.

– А что, он не может прийти в день открытия выставки? – растерянно спрашиваю я, спеша на лекцию.

– Ева, люди такого уровня предпочитают предпросмотр, – снисходительно тянет Дэвид. – В принципе присутствие художника не обязательно, но зная твое отношение к серии «Девушка за стеклом», я подумал, что ты захочешь познакомиться с человеком, который возможно приобретет одну из работ. К тому же это повысит шансы на покупку.

– Да, конечно, я бы хотела, – соглашаюсь, все еще не в силах поверить, что кого-то могли заинтересовать мои работы при просмотре буклета.

– Тогда увидимся в шесть. Не опаздывай только, для таких людей, как он, каждая минута на счету.

Не дожидаясь моего ответа, Дэвид отключается, мне же хочется послать его вместе с этим важным клиентом к черту. Каждая минута у них, понимаешь ли, на счету. А у меня, как будто нет. Понятно, что покупатель всегда прав, но лизоблюдство Дэвида меня напрягает. Мне казалось, что в сфере искусства все как-то культурнее что ли, но, видимо, торгаши они и в Африке торгаши.

Весь день я ужасно волнуюсь, думая, как этот мужчина отреагирует на мои работы, что скажет, что в свою очередь говорить мне.

К галерее подъезжаю за десять минут до встречи, однако припаркованный неподалеку белый Maserati дает понять, что наш очень влиятельный клиент уже на месте.

Втягиваю судорожно воздух и иду в выставочный зал. Здесь приглушенный, направленный исключительно на картины свет, создающий атмосферу таинственности и тревоги. Я аккуратно ступаю, чтобы звук моих шагов не мешал стоящему возле полотна «Отчаяние» мужчине. Однако по мере приближения, внутри у меня все леденеет. В этой позе, в этом наклоне головы, в развороте широких плеч, упакованных в черный бомбер, есть что-то до дрожи знакомое.

Мое сердце начинает колотиться, как сумасшедшее. Ощущение, что вот сейчас мужчина обернется и…

– Добрый день! – растягивая гласные, как и все южане из Миссисипи, убивает мою надежду тот самый несостоявшейся охотник с показа Донны Каран.

Мы смотрим друг другу в глаза и, как и в прошлый раз, меня охватывает волнение, смешанное с разочарованием.

– Ари Акерман, – представляется мужчина, нарушая затянувшуюся паузу.

– Ева Волох. Рада знакомству, – сглотнув колючий ком в горле, пожимаю протянутую руку, едва касаясь горячей, широкой ладони, которая в следующее мгновение захватывает меня в крепкий, уверенный плен, отчего по телу пробегает озноб.

– Я тоже, – проезжается по моим натянутым нервам хриплый голос. Мы все еще держимся за руки и смотрим друг на друга, и это так странно, что я просто теряюсь.

– Эм… как вы узнали про выставку? – откашлявшись, высвобождаю руку и растягиваю губы в неловкой улыбке.

– Ваш друг распространил пару брошюр на афтепати Донны, я заинтересовался, тем более, что нам так и не удалось познакомиться.

– Вот как?! – хмыкаю и прямо спрашиваю. – То есть мое творчество – не более, чем повод для знакомства?

Акерман ухмыляется.

– А вы не любите ходить вокруг да около, верно?

Я неопределенно пожимаю плечами.

– Просто хочу знать, стоит ли распыляться сейчас и тратить время.

Он смеется. Искренне так, задорно, как и Сережа, что меня в очередной раз выбивает из колеи.

– А вариант два в одном вы не рассматриваете? – спрашивает он меж тем. Я усмехаюсь и, дивясь самой себе, своей откровенности, признаюсь:

– Увы, в совпадения давно не верю.

– А во что верите? – следует такой же откровенный вопрос.

– Думаю, если бы вы по-настоящему заинтересовались моим творчеством, поняли бы, – не столько уличаю его, сколько ухожу от ответа. И он это понимает, судя по притаившейся в глазах улыбке, но делает вид, что воспринял мои слова всерьез и мягко возражает:

– Вы ко мне несправедливы. Я здесь всего пять минут, но должен признать, фото в буклете не передают и половины той глубины, что есть в ваших работах. Это ведь автопортреты?

Он переводит взгляд с меня на картину и обратно, а я забываю, как дышать. От смущения мне хочется провалиться сквозь землю. Я действительно писала свои картины с себя. Моя паранойя не позволяла мне приглашать в дом посторонних людей, а мастерская вне дома создавала ряд неудобств. Я хотела, чтобы в любой момент у меня была возможность, как приступить к работе, так и уделить внимание ребенку, поэтому, поломав голову, пришла к выводу, что автопортреты – лучшее решение для моей идеи.