Паранойя. Почему мы?

А потом случайно встретила Олю в кампусе университета. При виде друг друга у нас в глазах вспыхнула одинаковая надежда, но уже в следующее мгновение угасла, стоило понять, что не мне, ни им Долгов не давал о себе знать. Оля, ничего более, не спросив и не сказав, развернулась и пошла прочь, я же смотрела ей вслед и не знала, стоит ли рассказать о малышке. Сначала решила, что не стоит, но потом в последний момент, какой-то черт дернул и я окликнула Олю.

Она остановилась и приподняла бровь в ожидании пояснений. Подойдя, я несколько долгих секунд не могла подобрать слова, а потом призналась на одном дыхании:

– У тебя есть сестра.

Оля побледнела и поджала губы. В глазах у нее вспыхнуло столько гнева, презрения и неприятия, что я мгновенно пожалела о своем порыве, но, как ни странно, моя бывшая подруга смогла сдержать эмоции.

– Сколько ей? – выдавила она из себя.

– Четыре месяца.

– Как назвала?

– Сена, – ответила я тихо. Мне было неловко, потому что одно дело называть имя незнакомым людям, а другое – человеку, который поймет, что к чему. И Оля, конечно же поняла, ведь это она однажды собиралась назвать своего ребенка по первым слогам их с Ваней имен.

– Красиво получилось, – усмехнулась она. Я кивнула и, отведя взгляд, осторожно спросила:

– Не хочешь познакомиться?

– Не знаю, – помедлив, ответила она, – я подумаю, оставь свой номер телефона.

Я оставила, не рассчитывая, впрочем, что она когда-либо позвонит, но она позвонила в тот же вечер и приехала.

Чтобы войти в детскую, ей потребовалась несколько минут. Я тоже ужасно волновалась и боялась, что совершила ошибку. Витя не одобрял моего поступка и материл меня последними словами, но «пить боржоми» уже было поздно. К счастью, наши опасения оказались напрасны. Моя улыбчивая Булочка, при виде ярких, Олькиных волос моментально потянула к ним ручки, расплываясь в беззубой улыбке.

– Глаза папины и улыбка, – едва слышно отметила Оля и, тяжело сглотнув, добавила. – Жаль, что она никогда его не узнает. Несмотря ни на что, он был замечательным отцом, о лучшем я и не мечтала.

Погладив малышку по щеке, не говоря больше ни слова, она быстрым шагом покидает мою квартиру, а я, прижав к себе дочь, едва сдерживаю слезы, поняв вдруг, что ждать больше нет смысла. Долгов не вернется.

Осознание этого просто размазало меня и все, над чем я так упорно работала эти полтора года. Однако, я все равно держалась. Только ночью давала себе волю. Позволяла себе быть его маленькой Настькой и выла от горя, уткнувшись в подушку, понимая, что не хочу жить в мире, где его нет. Я бессильно била кулаком по матрасу, умоляя небо о чуде, хоть и знала, что никакого чуда уже не случится.

Его нет. На всей этой огромной Земле нет. И все, что мне осталось – это смотреть на его невероятную улыбку, в его синие-пресиние глаза на лице дочери, и сходить с ума от сожаления, что я так и не сказала ему, как сильно… как невыносимо сильно я его люблю, и что каждый день без него – пытка. Пытка, которую очень хочется закончить.

Однако, утром я неизменно запирала обезумевшую от горя Настьку в себе на замок, сжимала зубы до скрежета и давила любую мысль о Долгове. Ибо мать на такую эмоциональную распущенность не имеет права. Она не имеет права на любовную драму, депрессию и суицидальные мысли. Хочешь – не хочешь, вставай с кровати, принимай душ и иди любить своего ребенка, забыв про всё.

И я вставала, прятала свою боль за слоем безупречного макияжа и шла к дочери. Потому что, родив ребенка, женщина перестает принадлежать себе. Она, прежде всего мать, а потом уже все остальное.

Глава 7

«Я никогда тебя не забуду, до самой смерти не забуду. А жить я буду долго, очень долго, это будет мне наказанием.»

К. Макколоу «Поющие в терновнике»

Год спустя…

– Домой? – спрашивает водитель, понимающе глядя на меня – расхристанную с опухшими губами, – через зеркало заднего вида.

– Нет, немного покатаемся, – смутившись, неловко отвожу взгляд и приглаживаю волосы, в который раз пеняя, что до сих пор не получила права. Надоело уже каждый раз стесняться. Водитель-то, может, ничего и не подумал, но мне неизменно казалось, что осуждает, хотя, наверное, осуждала себя я сама.

За что?

О, на эту тему у нас с Эстер вот уже полгода шел бесконечный разговор и, честно, меня утомило заниматься самокопанием, проще было обзавестись правами. В конце концов, полагаться на себя как-то спокойнее, да и вообще удобно. Вот только, где найти время на автошколу? У меня полуторагодовалый ребенок, учеба в университете, ремонт в новом доме, первая выставка на носу и еще куча всяких дел по мелочи. Сейчас бы спать без задних ног, но я зачем-то поперлась на это дурацкое свидание. Чтоб его! Лучше бы поработала. До выставки осталось всего три недели.