Паранойя. Почему я?

– А ты думала, она тебе мужика, с которым она двадцать лет прожила, вручит без боя и пожелает «совет да любовь»?

– О, Господи! Но это же глупо, правда все равно вскроется. Какой смысл? – вырывается у меня обессиленный смешок.

– Глупая, Настька, у нас здесь только ты. Правда -то, конечно, вскроется, но смысл в том, что пока это произойдет, ты вытреплешь мужику все нервы и он поймет, что с тобой каши не сваришь: ты – не тыл, не поддержка и даже не удовольствие, а просто огромная, истеричная проблема на его голову. Станет ли он ради проблемы рушить свою семью? Вот уж не думаю. Знаю, ты боишься остаться дурой. Но по итогу-то все равно остаешься в дураках, поскольку не знаешь, чего хочешь и не понимаешь, что есть время бороться за себя в отношениях, а есть время –  бороться за эти самые отношения. Подумай над этим, определись, что тебе нужно и тогда действуй. Хотя мое мнение ты знаешь: не для того ягодку растили, чтобы ты вот так мучилась и переживала. Твои сомнения, Настюш, абсолютно нормальны: когда в отношениях не двое, а трое – это всегда борьба с собой, с сомнениями, с ревностью. А все, что я тебе сказала не приходит с рождения. Это опыт, набитые шишки, ошибки… С возрастом многое понимаешь: иногда жалеешь, что что-то упустил, иногда, что не бросил гораздо раньше, а иногда просто понимаешь, что все к лучшему. Вполне вероятно, что то, как ты сейчас воспринимаешь ситуацию – твое подсознательное стремление вырваться из этих запутанных отношений. Подумай и об этом тоже.

– Подумаю, – обещаю с улыбкой, чувствуя, как на душе становится хоть чуть-чуть, но легче.

Наверное, давно надо было позвонить Лизе, но я все время боялась, что, переживая за меня, она расскажет обо всем маме. Теперь же не сомневалась, что тетя не станет вмешиваться, хотя бы потому, что считает меня достаточно взрослой, чтобы самой принимать решения относительно своей личной жизни.

Конечно, она не знает многих нюансов. Возможно, если бы была в курсе, что Долгов – конкурент папы Гриши и отец Ольки, все было бы по-другому, но на мое счастье, мама очень скрытная, когда дело касается репутации нашей семьи, поэтому все грязные тайны хранит в себе, как в сейфе.

Следующие пару дней проходят в размышлениях, тоске и слезах. Сережа так и не выходит на связь, а я убеждаюсь, что дура.

Лиза права, поставив себя выше нас, я снова погрузилась с головой в свои переживания и проблемы, забыв, что у Долгова они тоже есть: что ему сейчас непросто и приходиться разрываться между мной, семьей и бизнесом; что все против него, и я, как оказалось, тоже. От этого становится до слез паршиво. Не такой я себя представляла по отношению к любимому мужчине, совершенно не такой…

 Впрочем, абсолютно всё не так, как мне рисовалось в моих мечтах. В них я не засыпала в слезах, перебирая фотографии и вспоминая наши самые прекрасные моменты, не ловила любой намек на его имя, отчаянно нуждаясь хотя бы в нем.

Я так скучала по Долгову, что доходила до каких-то совершенно невменяемых вещей. Как, например, покупка его парфюма. Словно чокнутая фанатичка я поехала в парфюмерный магазин и, не взирая на головокружение и тошноту, нашла-таки тот самый флакон, а потом всю дорогу до дома дышала родным ароматом, как астматик небулайзером.

Цитрусы, имбирь, что-то древесное и свежее. Эдакое энергичное, бодрое комбо с маленькой толикой сладости и теплоты. Аромат невероятно подходил Долгову, и на его коже звучал и раскрывался красивее, чем на моей пижаме.

Наверное, узнай он, что я засыпаю в обнимку с его одеколоном, покрутил бы мне у виска и долго смеялся. Но вот такая я помешанная на нем дурочка.

В один из вечеров, когда мама соизволила, наконец, вернуть мне телефон, убедившись, что шашням с Долговым пришел конец, я не выдержала и, наплевав на гордость и точившую меня обиду, решила позвонить первой.

В конце концов, я начала этот сыр-бор, мне и разгребать. Возможно, именно этого Серёжа и ждет от меня. Приободренная такими выводами, с колотящимся сердцем набираю дрожащими пальцами выученный наизусть номер и, закусив от волнения губу, слушаю длинные гудки.

Когда они сходят на нет, уговариваю себя не паниковать. Возможно, Долгов в душе, в спортзале, на встрече, да мало ли чем он там занят. Освободиться и обязательно перезвонит.

Однако спустя два часа, за которые я успеваю измерить шагами комнату вдоль и поперек, мой телефон по-прежнему молчит.

В этот раз мне требуется вся моя воля, чтобы пересилить себя и убедить, что Сережа просто еще не заглядывал в телефон, хотя это, конечно, из области фантастики, учитывая, что ему каждые пять минут кто-то звонит по делам.

Втянув с шумом воздух, нажимаю кнопку вызова и не дышу, но спустя три гудка, Долгов сбрасывает мой звонок, и у меня вместе с оборвавшимися гудками также все обрывается внутри. Теперь я отчетливо понимаю, что никто не ждал от меня никаких первых шагов, звонков и признания вины. Той злополучной ночью Долгов действительно поставил точку в наших отношениях.