Парадигма

Когда некоторое время назад забрался на стену и оглядел город, он оцепенел: илоты бесновались, танцевали вокруг пылающих домов, кричали, смеялись и тут же, на песке, сношались, точно дворовые псы. Их странное поведение ничем не объяснялось, кроме как опьянением кровью. Они превратились в животных, которыми управляли лишь инстинкты.

Это больше не люди.

Релин опустился на одно колено возле озера, зачерпнул ладонями воду и плеснул себе на лицо, пытаясь прогнать сонливость.

Немного полегчало.

Недалеко от них появилась дородная женщина с двумя большими ведрами. Её волосы собраны в пучок с помощью шерстяной нити, на пухлом морщинистом лице явственные следы усталости, длинная рубаха-юбка перепачкана чем-то желтым и красным.

Поклонившись великому тгону, прислужница по колено вошла в озеро, принялась наполнять ведра.

— Бунтари передохнут от жажды, — сказал Хжай, наверное, в пятый раз за сегодняшний день, словно пытается убедить самого себя. — В оазис им не попасть, а склады они сожгли в приступе безумия. Может, у них есть какие-то запасы вина, но надолго их не хватит. Других источников воды на ближайшие сорок стадий нет. Рабы обречены, господин.

Релин кивнул. Его не покидает отчетливое ощущение, будто враг заготовил им особую ловушку.

* * *

— Просыпайтесь, великий тгон! Скорее!

Голос доносится словно издалека — жалобный, испуганный, на грани истерики.

Зевая, Релин чуть приоткрыл глаза, когда его стали трясти за плечи, пытаясь привести в чувство.

Чужое волнение передалось ему, он окончательно скинул остатки сна и вскочил с кровати. Принялся засыпать вопросами, но прибежавший мальчик-слуга лишь сказал поскорее выйти к оазису, как того велел главный управляющий Хжай. Напялив на себя рубаху и мешковатые штаны, пришлось спешно бежать во внутренний двор башни.

На улице в абсолютной, звенящей тишине уже толпятся воины, закрывают мощными широкими плечами вход к озеру, испуганно перешептываются.

Мальчик-слуга закричал, что идет великий тгон, и солдаты расступились, открывая дорогу.

Релин замер, напряг зрение, не веря в происходящее.

Из груди вырвался истеричный смешок, переросший в недолгий хохот. От нахлынувшего страха тело сковало. Пришлось заставлять себя передвигать одеревеневшими ногами.

Воды озера окрасились из зеленого в жуткий алый цвет, наполнились кровью. Трава пожухла, приобрела пепельный оттенок и мертво клонится к земле. Пальмы почернели, напоминая скрюченные старушечьи пальцы.

У берега над тремя телами слуг стоит задумчивый Хжай. Его сжатые тонкие губы белы от напряжения, брови сошлись на переносице.

— Что здесь происходит? — спросил Релин, подходя к нему.

Взгляд упал на мертвецов: пожелтевшие пальцы сжимают разбитые осколки глиняных сосудов, на губах запеклась кровь вперемежку с какой-то серой пузырящейся гадостью, невидящие глаза уставлена в небеса, кожа усохла, сморщилась, оголив вздувшиеся черные вены. Трупы съежились, уменьшились до размеров карликов, отчегодоспехи на них кажутся громоздкими, неестественно большими.

— Вода отравлена, господин.

— Как это произошло?

— Не знаю. Солдаты дежурили на стене всю ночь и утро, никто глаз не сомкнул ни на миг! Озеро за пару мгновений резко сменило свой цвет и стало красным! Практически тут же умерли пальмы. Несколько храбрецов решили попробовать воду, однако их скрутило. Когда лекарь прибежал на крики, то от бедняг остались лишь… ссохшиеся трупы.

— Идиоты, — прошептал Релин.

Разум лихорадочно начал перебирать варианты действий, но все, как назло, бредовые и неподходящие. Накатывающая паника лишь усилила туман в голове.

Не придумав ничего лучше, чем отправить мальчика-слугу в свои покои за нефритовым блюдцем, Релин принялся ждать.

Повисшая на улице тишина давит на уши; десятки глаз воинов следят за каждым его движением; на лицах — страх, злость и мольба. И в этой черной хмурой толпе выделяется Жакерас в окружении своих людей — гордый, спокойный, решительный. Скрестив руки на груди, он внимательно следит за происходящим.

— Тгон, мы должны сегодня же очистить город от илотов, — прошептал Хжай.

— Нет.

— Вы сами не понимаете, о чем говорите. Правитель, мы…

— Помолчи.

Явился слуга и протянул нефритовое блюдце.

Кивнув, Релин взял его, повертел в руках, ощущая как пальцы покалывает от прикосновений. Такая посуда есть только у знати Аккарата. Если налить в неё яд, тот превратится в обычную воду. За подобный волшебный артефакт многие цари готовы отдать половину всех богатств. В свое время деду Мешатету тогдашний правитель Оранеша предложил сто двадцать ящиков с золотыми слитками, тысячу тонконогих лошадей, три сотни лучших рабов и, конечно же, красавицу-дочь. Старик отказался, ибо аккаратская знать не имеет права продавать священную нефритовую посуду. В противном случае — насильственная смерть всего рода.

Релин сел на колени, зачерпнул блюдцем немного алой жидкости из озера, подождал несколько ударов сердца.

— Великий тгон, нельзя! — не слишком уверенно выпалил Хжай. — Пусть попробует мальчишка!

— Я сделаю это сам.

Он влил в себя всю тягучую гадость до последней капли.