Парадигма

В сотне шагов от лагеря простирается поле прошедшей битвы. Трупы устилают каждый клочок земли, взгляд ни на чем долго не останавливается, скачет от одной детали к другой: по наклоненным стягам, по торчащим из тел людей мечам, копьям, стрелам, по отрубленным головам, по кровавым разводам на песке. Победители — в основном расчищать поле отправили тунолар-пехотинцев — бродят среди мертвых, добивают выживших врагов, зовут лекаря, если находят раненного геткормейца. Кое-где чернеют силуэты священнослужителей-цаплеголовых, молчаливо взирающих на происходящее. Не хватает лишь пирующего воронья.

— Все ребята выжили? — спросил Хен. Задумался, уточнил: — Я еще не виделся ни с кем.

— Боги на нашей стороне. По крайней мере, сегодня. Все целы. Разве только Звон отделался глубокой царапиной на плече. Но на нем заживает все, как на собаке, ты его знаешь.

— Да уж, надеюсь. Я соскучился по его вечно кислой роже.

— Тебя она порадует: у него под правым глазом растекается здоровенный синяк. В бою сам себя приложил щитом по лицу.

Хен кивнул. Его до сих пор трясет. Эту дрожь не заглушила даже фляга с крепкой хмельной настойкой. Под перевязанной раненной рукой горит болезненный огонь, зло покусывает. Пальцы на здоровой сжимаются и разжимаются. Стоит опустить веки — и вновь перед мысленным взором разворачивается сражение, звенят доспехи, бьются клинки, ржут лошади, льется реками кровь, за ноги цепляются умирающие. Поэтому приходится смотреть вдаль и стараться не моргать — до рези, до жжения. Над пустыней поднимается раскаленный шар солнца-ока, окрашивает всё в мертвенно-бронзовый свет.

Мимо туда-сюда снуют лекари и воины.

Мирт тяжело вздохнул, пригладил бороду грязной ладонью, спросил:

— Как ты? Крепко тебе досталось.

— Бок лишь зацепило, хотя в горячки битвы мне казалось, будто рана смертельная. Знаешь, было такое неприятное онемение. Но врачеватель уверил, что ничего страшного не произошло — так, царапина. — Хен посмотрел на перевязанную руку. — С пальцами куда сложнее. Их не чувствую совсем. Клинок перерубил все сухожилия. Видимо, на всю жизнь останусь калекой, хотя Вор убеждает меня, будто сможет вылечить.

— Может, не все так страшно. Ты подожди себя жалеть — еще успеется.

— Ты видел Рыжего? Я к нему боюсь идти. Мало ли…

— Много крови потерял. Но жить будет. Сходи к нему — он уже пришел в сознание, даже пытается шутить. Увидел меня и стал как обычно спорить. Удивительный человек. И поверь мне: Рыжий нас всех переживет. Его даже все демоны мира не смогут убить. Лекари уже разрешили взять этого дурака в нашу палатку.

— Я и не мечтал о большем. Спасибо, что сказал.

Некоторые мертвецы испускают слабое голубоватое свечение. Хен раньше подобного никогда не видел. Сначала думал, будто ему всё кажется, устал после битвы, но ошибся: сияние привлекло колдунов. Те стоят над убитыми, о чем-то разговаривают, обсуждают. Иногда к ним подходят священнослужители в железных масках цаплей, чадят кадилом.

Это не моя проблема. Пусть разбираются другие.

— Слушай, — начал Болтун, — расскажи, куда вас занесло в горячке сражения? Я думал, вас всех убили после того, как строй распался.

— Нас вытеснили ближе к пустынникам. Сдавили со всех сторон. Я в тот момент мало думал — всё больше копьем махал. Веришь или нет, но даже и вспомнить нечего. Так, обрывки воспоминаний. Вроде как наш строй распался. Наши начали убегать. Остались только Вырви Глаз, Звон, Толстяк, Лысый и я. Мы и бились. Рубили всё, что движется.

— И вас даже не ранили?

— Благодаря Вырви глазу и Лысому. Первый хоть и калека, но берет напором. Ты бы его видел! Меч в его руках превращается в разъяренную змею! Никогда с подобным не сталкивался! Нам очень повезло с ним. Из-за его ярости эти трусливые пустынники боялись близко подходить. Лысый же оказался умелым командиром. Именно он направлял нас.

— А как выжили после колесниц?

— Ты допрашиваешь меня, что ли? — хохотнул Мирт. — Колесницы проскочили мимо нас. Основной удар пришелся на вашу сторону — мы были довольно далеко. И я благодарю за это Соотепа!

Они замолчали на некоторое время. Солнце медленно ползет по венозной сини небес; под его палящими лучами вышибает пот, а над пустыней поднимается дрожащее марево. Запах мертвечины становится сильнее, забивает нос. К горлу подкатывает мерзкий, горький ком. В виски стучат сотни мелких молоточков, глаза сдавливает.

Первым тишину нарушил Мирт:

— Можно вопрос?

— Конечно.

— А правда ли, что тебя, Рыжего и Вора спас Черный? Это не чья-то глупая шутка?

Хен ухмыльнулся, хотя сухие потрескавшиеся губы плохо слушаются. В памяти всплыл тот случай у шатров, когда Вор околдовал Черного с помощью сияющих иероглифов. То чудесное появление конницы во время битвы было не случайным. Вор призвал Черного!

— Просто повезло, — сказал Хен. — Но да, он нас спас.

— А правда говорят, что он выглядит как оживший мертвец?

— Ага.