Парадигма

— Резонный вопрос, — сказал седобородый. — Вот только Вор учел подобный поворот событий, а потому он невозможен, тгон. Пока не буду вдаваться в подробности, просто поверь на слово. Чуть позже ты поймешь.

Релин хмыкнул, но настаивать не стал. Задал следующий вопрос:

— И все-таки, зачем меня сделали бессмертным? За какие такие заслуги? Я не известный философ, не политик, не царь, не фодег-генерал, не колдун — так, пропойца, нытик, слабак. У меня нет особых талантов, кроме как целыми днями топить тоску в вине. Почему я? Чем руководствовался ваш наставник? И, пожалуйста, — не надо мне рассказывать про предназначение. Требую честного ответа.

Жакерас взял у одного из бородачей флягу, начал жадно пить; его кадык лихорадочно запрыгал вверх-вниз.

Окружающая их пустыня, полнится звуками: клацают когти по камням, шумит песок под лапами неведомых тварей, хлопают кожистые крылья. Если напрячь слух, то до ушей доносится тихий-тихий неразборчивый шепот, словно кто-то желает выговориться, поведать историю. Релин старался не задумываться о странных звуках — в здешних местах не может быть ни животных, ни птиц.

Тогда кто издает звуки? Кто хохочет в ночи?

— Я не знаю мотивов нашего наставника, — признался Жакерас, перестав пить и отдав флягу обратно. — Я, как и мои братья, просто доверяю судьбу человеку, в своих способностях сравнявшемуся с богом. Представь огромный, сложный тканный ковер. С одной стороны мы видим прекрасные узоры и картинки, наслаждаемся изумительной работой мастера. А с другой стороны ковра безобразно торчат нитки, ничего не разобрать, взгляду в этой вакханалии не за что зацепиться.

— Кажется, я улавливаю, к чему ты клонишь…

— Да, тгон. Мы все находимся с обратной стороны ковра. И ничего не в силах понять. Может быть, позже, спустя годы, нам удастся осознать великий смысл — но не сейчас. Нужно набраться терпения.

Релин нахмурился, помотал головой.

— Я так не могу, — сказал. — Вы же понимаете, насколько безумно это всё звучит? Конец мир, демоны, одержимые, богочеловек, древние проклятия и тканные ковры! Я не способен проникнуться вашими идеями, Жакерас. Устроен иначе. Мне это не близко, прости. Наверное, я не оправдал ваших надежд.

Седобородый поднялся, бросил:

— Мы уже прилично засиделись — давайте спать. Время для подобных разговоров совершенно не подходящее, как и место. Нашим телам и разуму необходим хороший отдых! Мы успели, тгон, прихватить с собой достаточно циновок, чтобы не лежать на острых, холодных камнях.

— Нужно распределить дежурства…

— Не стоит, — махнул рукой Жакерас. — За нами больше никто не гонится. Одержимые вернулись в город — смирились с потерей, тгон. К нескольким бессмертным они не сунутся. Поэтому спи спокойно. Нас не потревожат.

— А огонь?

На его вопрос никто не ответил. Псевдокупцы начали готовиться ко сну — вытащили циновки из сумок, принялись оттаскивать большие камни от костра.

* * *

Заря успела согнать звезды с небосвода и расцветить неровную линию горизонта золотом, когда Жакерас разбудил всех. Ворча, лениво позевывая и приходя в себя, бородачи скатывали циновки, омывали лица водой из фляг. Тени покидали пустыню — проступали холмы, валуны приобретали форму и четкость, начал поблескивать песок. Ночной холод отступил, сменившись приятной прохладой.

Дрожа, дуя на продрогшие пальцы, Релин подошел к седобородому и заявил:

— Я пойду один.

— Тгон, это глупо в твоей ситуации. Подумай сам: куда ты двинешься? В какую сторону? Или ты собираешься бродить по здешним барханам ближайшие десять лет? Я понимаю, что наш вчерашний разговор ни в чем тебя не убедил, но прошу — дай нам немного времени. Ты сам всё поймешь.

— А если я не хочу? Если по-прежнему считаю тебя бродячим проповедником? Если мне наплевать на твоего Вора, или как вы его там зовете? Свобода — вот что меня интересует. Я наконец-то избавился от всех своих обязанностей, а ты предлагаешь мне вновь навесить ярмо на шею! Или эти речи про свободу выбора — лишь пустые слова? И я должен, обязан пойти с вами?

Жакерас коснулся его локтя и отвел на несколько шагов от своих братьев. На его лице застыла маска печали — не гнева, как ожидал увидеть Релин.

— Тгон, не совершай поспешных решений. Пожалуйста. Давай хотя бы доберемся до ближайшего города — и если не изменишь мнение, то разойдемся. Не раньше.

— Понимаешь… — Он задумался, пытаясь сформулировать свои мысли правильно. — Я вам правда обязан за спасение, однако… Однако я уже все решил. Вот хоть убей, но не верю я в то, что вы меня сделали бессмертным просто так, за какие-то будущие заслуги. Что-то стоит за этим. И потому единственный мой выход остаться самим собой — делать все против.

Брови седобородого взлетели вверх.

— И кто из нас еще безумец, тгон? То есть ты из чувства юношеского бунтарства не пойдешь с нами, обрекая себя на страдания в пустыне? Пожалуйста, одумайся! Мы действительно не станем держать тебя насильно, однако же нельзя отставлять благоразумие!