Парадигма

Виски сдавливает, болезненно колит затылок.

Я вспомнил как зовут мальчишку.

— Жакерас, всё будет хорошо, — сказал. — Думаю, тебе не стоит лезть в заброшенный город — жди меня где-нибудь поблизости. Мы оговаривали место встречи?

— Да, учитель, но может мне стоит пойти с вами? Пожалуйста! Вам потребуется моя поддержка. Я не хочу сидеть в той пещере! Что я за помощник такой, если постоянно отсиживаюсь и прячусь! Помните, как сами мне рассказывали истории про других своих учеников — вот они, наверное, не отставали от вас ни на шаг.

Я замотал головой.

— Они не были столь юны, Жакерас. — Когда произношу имя, будто катаю его на языке. — Прими совет: наслаждайся покоем. Ты рано или поздно вырастешь и столкнешься со взрослыми проблемами. А сейчас просто отдохни. Я сделаю всё сам. И не хандри, ты похож на старика, когда грустишь.

Воспоминания всплыли из глубин памяти; эти места, горы, развалины наполнились смыслом. Еще мгновение назад не знал, почему так сосредоточенно смотрю на полуразрушенную циклопическую стену, однако сейчас понял — мне придется её штурмовать. Войти в замок мне не дадут без боя.

— Ты знаешь наш секрет, Жакерас, — сказал я. Слова вылетают сами собой, без моего контроля и ведома. — Помнишь его?

— Да, — ответил мальчишка. — Наши враги не знают, что вы бессмертный, учитель.

— Они просто не осознают последствия. — Я положил ладонь на его плечо. Через ткань хитона проступила острая ключица. — И даю слово: когда тебе исполнится тридцать лет, ты станешь бессмертным. И мне не придется больше переживать о твоей гибели. Молодость не осознает свою хрупкость, Жакерас, она считает себя неуязвимой, но это далеко не так.

— Простите.

— Ничего страшного. Я тоже таким был. Когда-то очень давно.

Я в прошлом — меня откатило на тысячелетие назад. И мне предстоит тяжелая задача — спасти мир от надвигающегося Откровения. Мои нынешние знания стираются, словно кто-то смывает мокрой тряпкой меловые записи на каменной ученической плите. Армия, марширующая по степи, Любопытный и его небольшой отряд, скорая война Геткормеи с пустынниками Немата уходят в небытие — по крайней мере, на время. Я больше не контролирую свое тело. Гигантская лавина забытых воспоминаний сминает меня, как горный поток — куст можжевельника…

* * *

Открыл глаза.

Скривил губы.

Из-за здешних экспериментов чародеев в холодных, похожих на старый синяк небесах наблюдается необычный оптический эффект — по обе стороны от солнечного шарависят две его миниатюрные копии. Они подрагивают на воздухе, дрожат. На вершинах гор стелется фиолетовыми клубами туман; в нем порой угадываются сгорбленные силуэты чудовищ.

Раскинувшийся перед стеной давным-давно разрушенный город напоминает вытащенную на солнечный свет мумию, ссохшуюся, рассыпающуюся, но все же вселяющую страх. Окна чернеют пустотой; там, где раньше когда-то стояли величественные храмы, тянутся накрененные, щербатые колонны и сломанные зубья камней; на лежащих менгирах краснеют подпалины, оставшиеся после магических ударов; взгляд выхватывает среди руин уцелевшие, практические нетронутые здания, так дисгармонирующие с царящей разрухой; в воздухе висит напряжение, как будто перед грозой. Широкая — на ней в лучшие времена легко бы в ряд проехали четыре колесницы — дорога разрезает город на две части — до самых циклопических стен.

Священный дворец-крепость Миттурат, первый приют человечества, заслоняет собой половину неба. По легендам сотворенный божественными руками, величественный, необъятный и проклятый — ни одна живая душа не продержится внутри больше двух дней. Один только его вид вызывает трепетный ужас, разгоняет кровь по жилам. Железные стены отбрасывают темно-алые блики, высокие шпили, точно иглы дикобраза, торчат из башен. Словно наплевав на все законы мироздания, древние архитекторы — боги? — сделали так, что верхняя часть дворца гораздо массивнее нижней.

Любое другое здание давно бы рухнуло.

Но не это.

— Иди, Жакерас, — сказал я. — И не высовывайся, пока всё не закончится.

— Да, учитель.

Мне послышалась в его голосе обида.

— Если пойдешь против моего слова, тебя будет ждать суровое наказание.

— Я понял.

— Тогда ступай.

Он недовольно побрел на вершину склона, где и скрылся в зарослях орешника.

Я остался один, глубоко вздохнул.

Взор упал на левую часть разрушенного города — там, возле самой стены, красуются новые дома. Простые, сделанные из обожженных кирпичей и глины, низенькие, будто прижимающиеся к земле. Я насчитал восемь-девять построек и просторный плац. Чародеи Кси'Хэ обитают здесь тысячелетия, но так и не сподобились возвести себе нечто величественное, удобное. Впрочем, это не говорит об их слабости, скорее даже наоборот.

Я направился вниз по склону, осторожно наступая на гранитные плиты.

Против врага необходимо работать его же методами, оставляя выигрышные ходы на потом, поэтому сконцентрировался на звуках и запахах. В воздухе витают ароматы зелени. Скрипят подошвы сандалий. Шепчет ветер. Напряженное дыхание вырывается из моей груди.